Нетипичный атом общества

Сумасшедший гармонист Вася наяривал «Девочку Надю», бессмысленно полуулыбаясь. Петрович заснул за столом, не выпуская вилку с надетым на неё кусочком сыра из подвернутой под голову руки. Балон и Пират Степанович вяло спорили, а рядом сидели невменяемо пьяные Вовка с матерью. Калеченная Ирина и Клавка – жена Петровича с легкой неуклюжестью выплясывали под гармонные переливы. Стрекач возлежал на кровати в кирзовых сапогах (другой обуви он не признавал) и самодовольно ухмылялся. Отставной сантехник всегда отличался необыкновенной резвостью и прытью в нахождении повода для очередной пьянки.

На приход соседей никто не отреагировал, а Стрекач бормотнул, уставясь в потолок:

– Заодно и свадебку соорудим…

Утром Вовка проснулся в одной постели со вдовой брата и долго не мог понять, где он находится и почему рядом лежит голая Ирина…

На полу, в уголке, валялся Витька Балон, мучительно соображая: какой сейчас год и как незаметно смыться? Один глаз у него не открывался (во время пляски шарахнулся об угол гармони) а второй медленно обшаривал комнату. Почти в нос ему упиралась нога гармониста Васи в сроду не стиранном носке с прорехой, сквозь которую можно было рассмотреть грязную пятку душевнобольного музыканта.

Принюхавшись, Витька подумал: то-то мне всю ночь кошмары снились».

Под дверью скребся Пират, который уполз вечером домой, а сейчас жаждал похмелиться после вчерашнего обильного возлияния.

Там ара спала возле гармони на кухонном полу, положив веник под голову.

Ноги Стрекача были бережно укрыты одеялом, из-под которого торчали подмётки сапог. Он, единственный, проснулся как ни в чём не, бывало, снял сапоги, размотал и осмотрел портянки, после чего вновь обулся и, впустив Пирата, принялся будить остальных.

Есть люди с божьим даром. Дар Стрекача был, пожалуй, сатанинский. Не встречалось такого дела, что он не смог бы испоганить. Вторым делом, после запуска в избу Пирата Степановича, придурок сорвал одеяло, которым укрывались чуднобрачные, с криком:

– Сейчас проверим невинность жены.

– Били его сообща и дружно. Потом вместе уселись допивать остатки водки, изготовленной в соседней деревне Бутово Мишкой-барыгой…

Редкостной теплоты и сухости май передал эстафету июню. До седьмого числа всё сохло и плавилось от жары. Престарелый Василий Карташов, всё такой же робковатый и малозаметный проходя в магазин мимо кирпичного дома, единственного тогда на улице, где проводила полужилой, полудачный образ жизни семейка, которая промышляла когда-то «петушками», мечтательно сказал парящемуся на скамейке длинноволосому чернявому сторожу Заготконторы Сашке:

– Сейчас бы дождичка, да на всю ночь…

И дождь шарахнул на всё лето.

Девятого числа, когда родился Ваня Минаев, накануне дня рождения Виталия Королева, в Колычёво прибыла внушительная женская делегация. Виталию в этот день тесть подарил «жигули» шестой модели и он, измученный гордостью, примчался в деревню. Ване же не подарили ничего, кроме жизни, но он и этим был доволен. Что касается делегации, то внушительными были габариты женщин, а не их количество. На улицу Перспективную самолично приехала Таня Иванова в сопровождении тётки – Анны Орловой. Не далее, как вчера, они с почётом похоронили Владимира Орлова, который худо-бедно до 75 лет дотянул. Почёт организовали посторонние люди. Вдова подарила знакомым автомобиль, и они устроили мероприятие по высшему разряду.

Виталий завистливо глянул на Тойоту-Короллу, тормознувшую у кирпичного дома напротив. Из автомобиля вышла грозная и грузная старуха и заорала почти баритоном, увидя свою миниатюрную старинную подругу:

– Надька! А помнишь…

Писать то, что она кричала на полдеревни невозможно, ибо, литературных слов там было не более двадцати процентов.

Таня, не выходя из машины, тронулась к дому Котелкиных, она припарковалась по соседству с «жигуленком» и «москвичем», стоящими близ лиственницы. В огороде и внутри жилища чувствовалось оживление. Присутствующие с интересом рассматривали вновь прибывшую даму, солидную, красивую и одетую в вызывающе импортное платье.

– Почёт и уважение, – выскочил пьяненьким скоморохом Стрекач, – давно ждём.

– Витя, Балон, здравствуй! – Таня обрадованно крикнула, узрев, наконец, первую знакомую физиономию.

Остолбенелый, но польщенный Витька, глядел на шикарную женщину с восторженным непониманием.

– Таня, – Лёшка спустился с крыльца – вот уж не ожидал тебя увидеть.

Они тепло и по-доброму обнялись, под косые взгляды Лёшкиной жены.

Балон был глуп, но сообразителен. Он торопливо, насколько позволяло его полупьяное состояние, подбежал к монументальной московской красавице и тоже попал в приятные и неожиданные объятия. От Тани исходил благоухающий аромат «Шанели».

– А где Вася?

В объятия представительной дамы пытался пробраться и Стрекач, но был твёрдо и деликатно отвергнут.

– Вася-то где? – Настойчиво спросила Таня.

– Нет Василия. Сорок дней сегодня отмечаем. – Лёшка грустно склонил голову.

Женщина подняла руку к подбородку, и задумавшись смотрела в ни куда:

– Да, перебор, двадцать два…

Лёшка не понял:

– Что?