Нецензурное убийство

— В Закшевском, Дудаж. — Мачеевский легким движением вынул у него из руки папиросу, смял и утопил в луже, которая собралась над забитой мусором сливной решеткой. — Кто его сцапал и каким чудом? Только я не Томашчик, мне надо говорить правду.

Шпик облегченно вздохнул. Его худое лицо расплылось в улыбке, крысиные усики поднялись вверх.

— Тут никакой тайны нет, пан комиссар, клянусь. Все было так, как в рапорте. Мы получили наводку, что он находится в квартире на Товаровой. И он там действительно был. Клиента забрали прямо из постели, в одних кальсонах. А водярой от него на километр несло, пан комиссар.

— К делу: кто его заложил? — рявкнул Зыга.

— Баба, жидовка. То ли Шайман, то ли Шийман, не помню, но в рапорте все есть.

— А чего в нем нет? — Мачеевский неспешно двинулся в сторону писсуаров, тесня агента все ближе к луже у сливной решетки. — А то я вспомню, кто год назад продал писакам…

— Пан младший комиссар, тут дело совершенно ясное, — поспешно заверил его агент. — Я знаю, что пан младший комиссар запретил его слишком искать. И никто не искал, клянусь! Эта бабенка выдала его из ревности. Они с ней повздорили, а как он заснул, она бегом до комиссариата.

Каблуки Дудажа уже на полсантиметра погрузились в грязную воду. Мачеевский через его плечо глянул на Зельного. Тот поразмыслил. «Не врет», — произнес он одними губами.

— Я правду говорю, пану младшему комиссару Томашчику свезло, как слепой курице…

— Ладно, — оборвал агента Зыга. — Сходили в туалет, и за работу. И рот на замок, так?

Дудаж кивнул и щелкнул каблуками так, что аж вода с пола брызнула.

* * *

— Имя, фамилия, имя отца! — орал Томашчик.

— Владимир Ульянов, Ильич, — ответил спокойно Закшевский.

— Имя, фамилия, имя отца!

— Вы меня сломали, пан начальник. Лев Бронштейн, Давыдович…

— Томашчик, можно тебя на минутку? — Мачеевский пошире открыл дверь.

— Не видишь, Зыга, я занят?! — рявкнул тот. — Если кто-то выпускает коммунистов, кто-то другой должен их хватать.

— Пан комиссар, это важно, — поторопил официальным тоном Зыга.

Томашчик нехотя встал из-за стола и, обойдя по широкой дуге сидящего перед ним на стуле подрывного редактора, подошел к Мачеевскому.

— Не зови конвоира, Зельный за ним присмотрит.

— Не сомневаюсь, — скривился Томашчик, одарив разодетого агента буравящим взглядом.

Они встали в коридоре рядом с внушительной плевательницей, которую весь отдел использовал как пепельницу.

— Закуришь? — примирительно спросил Мачеевский, вытаскивая свои «Сокол».

— Быстрее, Зыга, не трать время!

— Ладно… — Младший комиссар убрал папиросы. — Слушай, отпусти Закшевского.

— А с чего бы?! — буркнул Томашчик, поправляя очки. Зыга заметил, что они сами сползали у него по потной переносице.

— Потому что это мой информатор. Он нужен мне в городе, а не в кутузке.

— В таком случае — никаких проблем. — Томашчик пожал плечами. — Покажи мне его фамилию в списке сотрудников, и он тут же будет свободен.

Мачеевскому очень хотелось схватить этого охотника на коммунистов за лацканы пиджака и со всей силы шмякнуть о стену.

— Ты прекрасно знаешь, что не найдешь его ни в одном списке, — проговорил он, стараясь сохранять спокойствие. — И еще лучше знаешь, сколько пользы от таких неофициальных информаторов.

— Меня не касается, умеет ваш отдел использовать стукачей или нет. Однако имеются инструкции, директивы…

— Томашчик, ты откомандирован сюда и находишься у меня в служебном подчинении, — ледяным тоном напомнил Зыга.

— Не в служебном, только в оперативном, — с улыбкой уточнил тот.

— Холера ясная, о чем ты говоришь?! У тебя есть, за что его сажать? Хочешь выставить себя идиотом — твое дело. Но это заденет и мой отдел.

— А-а-а, так речь идет об отделе! — театрально выдохнул Томашчик. — Ну тогда не беспокойся. Я не упеку Закшевского.

— Ну и дальше? — Зыга закурил. Он должен был чем-нибудь занять руки до тех пор, пока здравый рассудок не возобладает над рефлексами боксера.

— Ну и дальше, Закшевский официально учится в университете, так? И пока он учится, он освобожден от военной службы. Однако когда ксендз-ректор ответил на мой звонок и выслушал, что у меня было ему сказать, то решил вычеркнуть его из списка студентов. Я сразу же известил об этом уездную комендатуру пополнения личного состава. В штрафных ротах пехоты всегда найдутся вакансии. Кто знает, может быть, там его научат уму-разуму быстрее, чем в Замке.

— Адольф, ты это по глупости творишь или по убеждению?

— А ты, Зыга, прикрываешь его как старого знакомого, — Томашчик поправил очки, — или, может, ты сам красный?

Он выждал с минуту, наслаждаясь зрелищем стиснувшего зубы Мачеевского. Однако поскольку тот ничего не ответил, вернулся в комнату. Он больше не спрашивал у Закшевского его имя, фамилию и имя отца. Зыга услышал только его злорадный смех, а потом Томашчик начал напевать кавалеристскую песню: