Неучтенная планета

Пластырь подействовал очень быстро, и сознание Селеса окончательно прояснилось. Решение Алисы и Смотрителя проехать именно здесь казалось ему как минимум необдуманным – их конечности восстановлению не подлежали. Ему, конечно, хотелось спросить, о чем они вообще думали, отправляясь туда, где могут стать жертвой столь изощренного миссионерства. Но этот вопрос, сколько он его ни формулировал, получался невежливым, поэтому пришлось задать другой:

– Как же землепоклонники позволили проложить здесь дорогу? Разве это… не богохульство?

– Они не просто позволили, они сами ее проложили, – хмыкнула Алиса. – Кто же к ним по бездорожью сунется? А если землепоклонник никого не обратил в истинную веру – он попадет в ад… Ты веришь в ад?

– Во внутренний – да. И в объективное «ничего» тоже. И, наверное, в Реконструктора…

– Один есть, – мрачно констатировал Смотритель, заметив движение в зеркале заднего вида. – Турист, держись! – Он вдавил педаль газа в пол.

Селес осторожно поднял голову и посмотрел назад. По безупречно ровной дороге за ними мчалось нечто небольшое, грязно-серое, снабженное маленькими устойчивыми колесами. Вокруг него закручивался густой дымно-пылевой смерч, но оммо разглядел гримасу восторженного азарта на небритом лице. Землепоклонник передвигался на тележке с мощным, судя по всему, двигателем. Он ловко орудовал рычагами управления и вдохновенно, дико улыбался, демонстрируя почти полное отсутствие зубов.

– А вам не кажется, что мы уже в аду? – разглядывая землепоклонника, меланхолично спросил Селес.

После обеда люди притащили в кабину несколько складных табуретов и кучу бесполезного хлама, которым хотели похвастаться. Бухгалтерша Афродита принесла недовязанную, но уже изрядно растянутую кофту позитивного оранжевого цвета. Петерен – целую стопку двухмерных изображений своей супруги, оставшейся на планете, и одно трехмерное, запечатлевшее трогательно некрасивых и счастливых толстяка и зубастую брюнетку в момент бракосочетания. Длинноволосый юноша, которого звали Берис – корабль отлично запомнил имя, потому что, представляясь, юноша заикался и блеял очень жалобно: «Бе-бе-берис», – так вот, этот невинный агнец приволок двух упитанных котов и несколько больших черных дисков. Коты тут же заняли позицию на саркофаге, истерично мурлыча и впиваясь в крышку когтями, а юноша потыкал диском в несколько подвернувшихся щелей и расстроился.

– А у вас ро-ро-розетка есть? – спросил он у корабля, культурно беседовавшего с Петереном.

Ответом послужило презрительное молчание. Берис вздохнул.

– Л-ладно, я все при-при-принесу… – И вышел в коридор.

Дружелюбие людей обескураживало. Вообще-то им подобные смотрели на неолюдей, или, как они говорили, «новок», свысока, потому что рост позволял, а к кораблям и вовсе относились как к заговорившей по некоему недоразумению бытовой технике. Почему-то они считали, что вместилищем разума может быть только теплое и дышащее. А обитателей додекаэдра восхищало все – и ментальное поле, и палиндромон, особенно развернутый, во время простого пожелания здоровья на котором можно было уснуть, и способность корабля разговаривать на любом языке, имеющемся в личной базе данных, и даже то, что он умел грубить или восхищаться вязанием храброй бухгалтерши. Людей просто распирало от любопытства:

– А где у вас мозг?

– Над иллюминатором, под баком, над саркофагом. И, кажется, где-то еще есть.

– А чем вы видите?

– Практически всей внутренней и внешней поверхностью.

– Ой, – сказала сидевшая на табурете Афродита и испуганно подняла ноги.

– Ничего, я привык.

Тут вернулся Берис. Пыхтя и покачиваясь из стороны в сторону, он тащил большой граммофон с блестящей ручкой. Корабль зарылся в энциклопедию, пытаясь опознать устройство.

– Вот! – торжествующе сказал юноша.

Он бережно водрузил на место большой черный диск, покрутил ручку, и из сияющего раструба послышалось:

И уносят меня-я-я…
И уносят меня-я-я…
В звеня-я-яш-ш-ш-ш-ш…

Корабль наконец установил и тип прибора, и язык, после чего очень ласково спросил:

– Значит, ваша планета называется Кальдерония?

Сгрудившиеся вокруг граммофона обитатели таможни закивали.

– Угу…

Три белых ко-о-о… ня-я-я…
Три белых ко-о-о… ня-я-я…

– И вы не колонисты?

Петерен и Берис замотали головами, остальные закивали, корабль запутался и уточнил еще раз:

– Вы не колонисты, но эта планета – не Земля, а Кальдерония. Если согласны по всем пунктам – кивните.

Декабыр-рь и яныва-а…

– Угу…