Неучтенный фактор

Гавриил Гаврильевич удовлетворенно крякнул. Стопочка водки приятным теплом разлилась по телу. В конце концов, чего ему бояться здесь, у себя дома? Где его охраняет сама Агафья! В запутанных хмельных ассоциациях Гавриила Гаврильевича образ покойной соседской старушки смешался с образом величественной Аан Алахчын Хотун, защитницей всего живого на Земле, если верить богатой мифологии его родного народа. Несмотря на то, что старушка на самом деле была худенькая, маленькая и всегда плохо одетая, а Госпожу описывали как высокую, статную женщину средних лет, в богатейшем наряде с изысканными украшениями из серебра. Как могло случиться, что они – одно существо? Эх, Агафья, бедная бабушка Агафья!

А вот супруга Гавриила Гаврильевича, на его взгляд, предъявляла к нему слишком много требований. На днях они опять повздорили. Она надулась буквально на пустом месте и весь вечер не разговаривала с ним. Смешно сказать, из-за чего. После ужина они уселись у телевизора. Теперь у него так редко выдаются свободные вечера… В новостях опять показывали Ближний Восток и Среднюю Азию. К чему бы это? Гавриил Гаврильевич, как и все счастливые граждане одной шестой части суши, на досуге разгадывал запутанные шарады ежевечерних новостей. Древние сказочные города, длиннобородые старцы в белых одеяниях, женщины в платках… Вдруг мелькнул кадр. У Гавриила, невнимательно следившего за телевизором поверх газеты, заколотилось сердце. Его словно обожгло взглядом угольно-черных глаз. Жена взглянула на него и все поняла. Сам виноват. Рассказал давным-давно, еще в период ухаживания. Уж больно она его упрашивала, мотивируя тем, что отныне между ними не должно быть никаких секретов. Ганя, в соответствии с возрастом, не отягощенный познаниями в тонком искусстве выстраивания длительных отношений между людьми, тем более с девчонками, не устоял. Однажды, дождливым осенним вечером, когда особенно сильна была его тоска, в благоговейной тишине фойе второго этажа Государственной библиотеки имени Пушкина, он шепотом поведал невесте необычную историю своего чувства к Матрене.

Сияющие черные глаза, вобравшие в себя неведомое знание и мудрую печаль, удивительным образом напоминали глаза его давней возлюбленной. Это заметила даже его супруга. Казалось бы, что тут такого – глаза как глаза, ведь даже не лицо. Там у всех такие глаза. Но выражение… Если бы Гавриил Гаврильевич мог, он издал бы указ, под страхом сурового наказания запрещающий мужьям рассказывать женам о своих прежних увлечениях, а женам – допытываться о таковых у мужей. Для обоюдного блага. Памятливы женщины на такие вещи. Лучше бы помнила, как чудесно они месяц назад отдохнули в Крыму, в санатории… Хотя нет, не надо – вдруг вспомнит ту очаровательную татарку, с которой он, на свою беду, любезно раскланялся в дверях гостиницы, и которая одарила его улыбкой. Они даже не были знакомы, а жена, случайно подсмотрев, подумала Бог весть что. Во всех ее претензиях и подозрениях истинным являлось только одно – ее супруг имел неизлечимую слабость к прелестным черным глазкам. Болезнь с годами прогрессировала. Жена Гавриила Гаврильевича, первые годы супружества отличавшаяся живым, покладистым характером, в последнее время становилась все более вялой, раздражительной и капризной. А он гадал – чего ей не хватает? Дом – полная чаша. Почти непьющий муж, работающий на очень высокой должности с перспективой роста. Хорошенькие умненькие девочки. В конце концов, у нее самой интересная работа.

…После пятого курса он повез невесту знакомить со своей родней. Кажется, они с Матреной даже вместе пили чай у тети Зои… Потом у молодых супругов родились дети, Гавриила стали назначать на ответственные должности в разных районах Якутии. Они вроде бы начисто забыли о ней, никогда не вспоминали. Но спустя некоторое время жена все чаще стала как-то… намекать, что ли. Это раздражало Гавриила. Ведь с тех пор он ни разу не видел Матрену, ничего о ней не знал – тем же летом, в год окончания Гавриилом ВУЗа, она переехала к родственникам куда-то на север. Да и сколько ей сейчас лет…

Честно говоря, и женился-то он по наущению Матрены. Или с благословения – это кому как угодно.

…После того памятного визита Ганя почти открыто переехал к Матрене, во всяком случае, целые дни и ночи проводил у нее. Привел в порядок ее нехитрое хозяйство, подправил забор, даже готовил к ее приходу ужин, хвастаясь, что в общаге он научился всему. Эти две недели так и остались самыми счастливыми в его жизни. Ни до, ни после Ганю не охватывало такое пьянящее чувство полной свободы, единения с миром и понимания всех людей. Они оба были окутаны любовью. Ночами они часто лежали в постели без сна и разговаривали. Рассматривали фотографии Васеньки, которых оказалось очень немного, пили холодный чай, ели печенье, вспоминали прошлое. «Ты ведь сделал меня счастливой, Ганька, – сказала она. – Люди-то меня называли бесплодной. Муж постоянно укорял. Столько лет! И что теперь получается – я не была виновата?!» – простодушно изумлялась она.