Неудача в наследство

Глядя на него, неловкость ощутили все присутствующие, включая Александру Степановну. Благо момент этот длился недолго.

На пороге гостиной появился Порфирий Парфёнович, крепко держащий за руку Николеньку. Старший из вновь вошедших несколько растерял свою обычную невозмутимость, а младший выглядел слегка раздосадованным и ни капли не раскаивающимся, несмотря на виновато склонённую голову.

— Добрый день, — проскрипел крыльский видящий. — Барышни, ваш брат — чрезвычайно деятельный молодой человек. Я бы даже сказал, возмутительно деятельный!

Аннушка и Ольга согласно вздохнули и на всякий случай одарили Порфирия Парфёновича извиняющимися улыбками. Он не то чтобы растаял после этого, но чуть смягчил выражение глаз.

— Что он успел натворить сегодня? — рискнула задать вопрос Аннушка и после паузы добавила, но уже глядя на Николеньку: — Кроме того, что урок у Петра Ростиславовича прогулял...

Брат зыркнул на своего репетитора и, виновато потупившись, буркнул что-то извиняющееся.

— О! Ваш брат занялся шпионской деятельностью, — меж тем ответил Порфирий Парфёнович. — И не нашёл ничего лучше для своего дебюта в этой роли, как пытаться следить из кустов за руководителем Специального комитета при особе Его Императорского Величества при исполнении…

Видящий многозначительно замолчал и с осуждением посмотрел на Кречетова-младшего.

— Но мне же интересно! А никто больше ничего не рассказывает! — ответил тот возмущённым воплем.

— Спешу напомнить, молодой человек, что, вмешиваясь в расследование столь серьёзных преступлений, вы ставите под угрозу срыва все тщательно продуманные мероприятия, проводимые высококвалифицированными специалистами! — монотонным нудным голосом заговорил Порфирий Парфёнович. — Из-за вашего неуёмного и неуместного любопытства преступник может получить какие-либо знаки и сведения и избежать заслуженного наказания!

Николенька в ответ склонил голову ещё ниже, покаянно посопел и заявил, что об этом он не подумал, но никаких знаков он подать преступнику не сможет, поскольку ни разглядеть, ни услышать ничего не успел. Порфирий Парфёнович сообщил, что это-то как раз и неудивительно, чай не за деревенскими девками подсматривать пробовал, затем обвёл взглядом присутствующих в гостиной, не обделяя вниманием и Александру Степановну, и, обращаясь ко всем, произнёс:

— Надеюсь, вы найдёте, чем занять досуг юного дарования, и у него больше не будет времени отвлекать ни князя, ни меня от серьёзных дел.

Засим коротко попрощался и стремительно удалился. Как только его шаги утихли, Ольга тотчас же схватила брата за руку и приказала:

— Рассказывай!

— Что рассказывать? Ничего не знаю, ничего не видел! — заголосил тот.

— Это ты Порфирию Парфёновичу говорить будешь! — сестра пресекла его попытки увильнуть от расспросов. — А нам расскажи, что про расследование узнать успел.

Николенька стрельнул на неё взглядом, посмотрел на лица остальных собравшихся в комнате и, вероятно, верно оценив возможность, или точнее невозможность, отделаться от столь пристального внимания парой фраз, посерьезнел и гораздо спокойнее сообщил:

— Да я действительно о расследовании ничего не узнал особо. Далековато было. Не слышно ничего. А когда попробовал поближе подойти, то меня быстро обнаружили…

— Не слышно? — вступил в беседу помалкивавший в присутствии Порфирия Парфёновича Милованов. — А что было видно?

— Видно-то? — оживился Николенька. — На кладбище из домовины Настасью вынесли. Князь руками поводил. Всё как засияет! А потом — бах! И одни кости!

Ольга ахнула. Аннушка и Александра Степановна насторожились. Милованов потребовал подробностей, а Орлов, напротив, заявил:

— Не думаю, что это хорошая идея — поддерживать столь необдуманный поступок расспросами. Тяга к знаниям — это хорошо, но не в подобных случаях. Порфирий Парфёнович прав. Идёт расследование. Вмешательство дилетантов может поставить под угрозу срыва все проводимые мероприятия. Мне подробности не известны. И знать я их не хочу! Так меньше шансов, что мои случайные слова что-то кому-то выдадут… Кого-то предупредят, из тех, кого не следует. Предпочту узнать итоги.

Закончив свою пламенную речь, он стушевался, залился краской и, скомканно попрощавшись, удалился.

— Ну, может, и правильно, — проскрипела ему вслед Александра Степановна. — Зная его маменьку… Бедняга одно слово дома скажет, все в округе будут о десяти знать…

И хоть услышали её слова лишь двое, мысленно согласились с ними все четверо.