Неудача в наследство

— Про письма — хорошо и понятно, а вот про барышню у трупа и отца Авдея давай-ка подробнее, — не проникся жалостью к приятелю Вячеслав.

Михаил возвёл очи горе и стал коротко пересказывать последние события, пытаясь подбодрить и обнадёжить друга. Изображая при этом такую уверенность в благополучном исходе, которую сам, признаться, после встречи с судьёй уже не ощущал.

Сказать, что Фёдор Николаевич принял посетителя прохладно, — значило сильно приуменьшить впечатления о том презрительно-ледяном душе, которым судья встретил Михаила. На изучение предоставленного отчёта видящей Фёдору Николаевичу потребовалась пара минут. После чего он двумя пальцами бросил бумаги на стол и с брезгливой гримасой пробурчал:

— Экая девица неугомонная. Строчит бумагу за бумагой. Ваш приятель недалёкий уже привозил на днях от неё эпистолу. По другому поводу, правда… Они строчат и привозят, а умным людям приходится думать и решать, как вред от подобных писулек уменьшить…

— Да какой вред? Девица Кречетова всё согласно законам и предписаниям оформила! Очевидно же, что здесь ритуал кто-то проводил! Славка… Вячеслав Павлович не мог в этом участвовать. Он безликий, а они даже активаторами воспользоваться не могут! Прошу отпустить моего друга и наконец-то заняться поисками настоящего убийцы!

— Что?! Наконец-ц-ц-то занятьс-с-ся?! — по-змеиному прошипел судья. — Мы здесь, по-вашему, чем занимаемся? Штаны просиживаем? Вячеслав Павлович не мог в этом участвовать? Так я вам скажу: даже если принять во внимание писанину вашей подружки, Вячеслав Павлович ещё как в этом участвовать мог! Ещё как! Только не один, а с сообщником. А вы его так рьяно защищаете, что поневоле нехорошие подозрения и на ваш счёт закрадываются!

— Что?! — в ответ вспылил Михаил и наговорил много лишнего.

Можно было потом долго сокрушаться по этому поводу и в попытках оправдаться кивать на дорожную усталость, недосып, глубокие морально-нравственные потрясения, но это уже не могло никоим образом повлиять на решение судьи. Славку даже под огромный залог до суда из тюрьмы не выпустят.

— Но хоть Порфирий Парфёнович теперь этим делом займётся? Барышня Кречетова умна и старательна, но соответствующего опыта не имеет, — попытался воззвать к голосу разума Михаил после того, как крики утихли и даже формальные взаимные извинения были принесены.

— Порфирий Парфёнович? Непременно. Как освободится от предыдущих дел, так к этому и подступится. Дней через пять подъедет.

— Но помилуйте! Как это как освободится? Какие пять дней? Жара такая! Тело в храме лежит! Убитую по уму ещё вчера хоронить нужно было… Специально церемонию отложили… Через пять дней…

— Ну так и хороните, — пожал плечами Фёдор Николаевич. — Медицинское свидетельство мне местный доктор, Поликарп Андреевич, кажется, ещё в мой приезд предоставил. А видящему, настоящему видящему, получившему достойное образование видящему, имеющему соответствующий опыт видящему, непосредственный контакт с телом не нужен. Так что хороните. Не сжигайте только.

После этого Фёдор Николаевич, морщась и вздыхая, выдал Михаилу разрешение на встречу с арестантом и взмахом руки посетителя отпустил. Тот вышел из кабинета, терзаемый желаниями свернуть кое-кому шею или хотя бы врезать в челюсть. Останавливало одно. Славку после эдакого точно не освободили бы.

Пересказывать другу встречу с судьёй Михаил не стал, здраво рассудив, что эти знания оптимизма другу не добавят. Да и времени на разговоры им было отведено немного. Михаил давно поднялся со стула и стоял возле разделяющей решётки.

— Так что ты держись, мы тебя отсюда непременно вытащим! — пообещал он другу на прощание.

Вячеслав тоже поднялся и сделал шаг вперёд. Заглянул другу в глаза и, криво ухмыльнувшись, сказал:

— Я не сомневаюсь, что ты снова приложишь все силы, чтобы этого добиться. Но, возможно, в этот раз просто пришёл мой срок. Не вини себя, ежели что…

Михаил упрямо мотнул головой. Решётка была устроена так, что, приди беседующим в голову пожать друг другу руку, они не смогли бы дотронуться и кончиками пальцев. Меж приятелями было значительное расстояние, но глаза Славки, в которых плескалась безнадёжность, были видны хорошо.

— Время вышло, — бесцветным голосом сообщил надзиратель у двери. — Пожалуйте на выход, ваше благородие.

Глава 55. Знаки и кошки

— Урок окончен, — сказала Аннушка и в тот же миг оказалась в гордом одиночестве.

Она никак не могла привыкнуть к скорости, с которой ученики исчезали из класса на перемене. Зимой и летом, в солнечный день и в дождливый стоило лишь объявить о завершении урока, и фр-р-р — ты уже смотришь на опустевшие парты. При этом после окончания учебного дня расходились чинно, неторопливо. Вежливо прощались и, нацепив на чумазые мордахи мину значительности, несли домой тот груз знаний, что смогли поднять.