Неудача в наследство

Детские голоса звенели за окном, и это изрядно расцвечивало серый, сырой, душный день, царящий там. Аннушка улыбнулась и вернулась за свой стол. Стопка исписанных округлым ученическим почерком листов с укором выглядывала из-за чернильницы. Нужно было проверить диктант, но на это не было ни сил, ни желания.

Аннушка с завистью вспомнила Петра Орлова и Николеньку. С каким жаром они сегодня продолжили прерванную накануне дискуссию! С каким энтузиазмом скромный, нескладный сосед принялся за репетиторство! Аннушка даже в самом начале своей учительской карьеры такого подъёма не ощущала. А сейчас и вовсе — сосредоточиться и то сложно. В голову постоянно какие-то мысли посторонние лезут, тревоги, опасения.

Аннушка подтянула к себе чистый лист бумаги и стала бездумно черкать по нему карандашом. Раз черта, два, три… Кстати о чёрточках, Аннушка посмотрела на руку. Теперь на знаках было только по две чёрточки. Кто бы мог подумать, что простая консультация зачтётся как выполнение первого условия пари? Хотя не стоит лгать даже, вернее, тем более себе. Простой та консультация не была. Ни морально, ни физически.

В памяти настойчиво всплывали картинки: маленькая Настасья про подорожник рассказывает, уже взрослая у ручья благодарит, в храме лежит недвижимая… Глаза защипало от навернувшихся слёз. Аннушка тряхнула головой, прогоняя из мыслей образ вышивальщицы.

Нужно было срочно что-то хорошее вспомнить, счастливое. Ольгу, например. Вот уж кто счастлив сегодня был! Андрей Дмитриевич у Кречетовых с утра пораньше объявился. Ко второму завтраку. К первому и вовсе неприлично вышло бы. А так все домашние насладились приятным обществом и вкуснейшими ватрушками, а потом влюблённые в сад удалились. Ворковать.

— Где вы, Анна Ивановна, этот рисунок видели? — голос Архипа прозвучал прямо возле уха резко и внезапно.

Аннушка вздрогнула и одарила незаметно подошедшего ученика непонимающим взглядом.

— Крестики вот эти, чёрточки, — пояснил Архип и ткнул исцарапанным пальцем в тот лист, по которому Аннушка карандашом возюкала. — У вас тоже кошка пропала? Вернее, нашлась… кошкодавом убиенная.

То, что о кошкодаве она уже недавно что-то слышала, Аннушка вспомнила, но понимания ни во взгляде, ни в мыслях у неё от этого больше не стало. Архип заметил это и стушевался.

— Простите, Анна Ивановна, показалось мне просто, — буркнул он и поворотился к выходу из класса.

— Нет уж! Теперь договаривай!

Аннушка придержала мальчишку за рукав. Архип вернулся и, шмыгая носом, коротко поведал учительнице душераздирающую историю о кошкодаве, в конце добавив:

— И у каждой кошки на левом боку кровью такие же полоски намазюканы были.

— Такие же? — встрепенулась Аннушка, с ужасом вглядываясь в рисунок, на котором её рукой был изображён тот знак, что чёрным на щеке Настасьи светился.

Архип взял бумагу, повертел и признал:

— Ну, не совсем… На кошаках полосок поменьше было. Но похоже очень… Да ведь рисунки от кошки к кошке тоже рознились. Но вот эдакая галочка и вот эта стрелка — завсегда были.

Аннушка вручила Архипу карандаш и велела изобразить все знаки, что он на кошках видел, и, если вспомнит, подписать, на какой кошке какой знак был. Архип проникся, расположился на последней парте и стал рисовать, морща лоб и высовывая кончик языка от усердия.

Аннушка тронула колокольчик, подавая ученикам сигнал, что время перемены вышло. Затем что-то говорила, объясняла, показывала. Дети слушали, открыв рты, а когда урок закончился, расходились, сбившись в стайки, и живо обсуждали услышанное на уроке. Но ежели бы кто саму Аннушку спросил, о чём на уроке речь шла, она бы ответить не смогла. Потому что как в тумане была, за дымкою. Мысли её полностью кошкодавом заняты были, несчастными животными и Настасьиной долей. Неужто тот, кто кошек давил, за людей принялся? И ежели это так, то значит, этот кто-то давно здесь обитает. На мимо проходящего, рядом проезжающего уже не кивнёшь. Кошек он, со слов Архипа, уж год как мучает. За это время наверняка ей, Аннушке, на глаза не раз попадался. Может, даже здоровья желал. Аннушку передёрнуло.

— Простите, Анна Ивановна! Не могу я всех вспомнить, — едва не плача, признался Архип и протянул изрисованный лист. — Вот за эти три — ручаюсь, а остальное — мутно. На первых кошаках мы и не вглядывались особо-то.

Аннушка на это «мы» только головой покачала. Рисунок взяла, сложила аккуратно.

— Ты молодец! Ты в большом деле помощь оказал, — задумчиво протянула она, затем, встряхнувшись, добавила: — Вот что, Архипушка, мне сейчас очень нужно до одного человека дойти. Я Лизоньку с собой возьму? Управишься здесь один? Со школой, с Дуняшкою?

Архип встрепенулся:

— Управиться-то управлюсь, только Лизка-то вам на что? Охранник из неё аховый! Давайте я сам с вами пойду!

Аннушка улыбнулась, погладила его по соломенным вихрам.