Неудачник

— Поэтому ты играешь в игры.

Он действительно понимает. Я проглатываю болезненный комок в горле.

— Ты тоже так делаешь.

— Все время. Но знаешь, что? — Он берет мою руку и подносит ее к своей груди, прижимая мою ладонь к своей левой груди, прямо над сердцем. — Если то, что я сейчас вижу тебя такой, дает мне силу, то это ничто по сравнению с той властью, которую ты имеешь надо мной. Чувствуешь, как учащается биение моего сердца, когда ты прикасаешься ко мне? Я, блядь, кончаю от этого.

Я улыбаюсь сквозь слезы. — Знаешь, вся эта слащавость сильно отталкивает.

— Чушь. Тебе это нравится.

ЭрДжей принимает созерцательное выражение. Я узнала складку между его бровями и взгляд на сто ярдов, когда он глубоко задумался.

— Что это? — спрашиваю я.

— Я просто думал о том, что сказал мне Сайлас. Как раз тогда, когда я только начал преследовать тебя. Он сказал, что часть тебя всегда будет недосягаема. Что никто никогда не сможет полностью прижать тебя к себе. — Моя рука все еще лежит на его груди, и ЭрДжей накрывает костяшки моей руки своей теплой ладонью. — Я думаю, он ошибается. Я думаю, я прижал тебя к себе.

С дрожащим смехом я прижимаюсь щекой к его плечу. Он не ошибается. Я была недосягаема для каждого парня, который приходил до него. Я играла в игры, потому что мне нужна была власть, которая приходит с преимуществом.

Но, как ни странно, есть сила в том, чтобы отпустить себя и быть уязвимой. Я понимаю это сейчас, когда чувствую, как бьется его сердце под моей ладонью, когда погружаюсь в его крепкие объятия.

Все сомнения, которые я могла бы испытывать, прощая ЭрДжея за его обман, испаряются, когда он крепко обнимает меня. Потому что он не должен быть здесь. Есть более простые способы пополнить свой банк шлепков. Он мог бы удрать из моей жизни еще дюжину раз за сегодняшний вечер за всю драму, которую я ему устроила. На самом деле, приятно, что я удерживаю его здесь.

— Ты можешь встать? — спрашивает он, беря меня за руку.

Я киваю, и он помогает мне встать на ноги. Мои ноги снова крепкие. Моя рука крепко держится за руку ЭрДжея.

И теперь, когда первоначальный шок от этого места прошел, я вытираю лицо рукавом и на мгновение впитываю сцену в новом свете.

— Нам пора идти, — говорит ЭрДжей.

Я качаю головой.

— Нет. Мне уже хорошо. Потому что ты здесь, со мной, — почти говорю я, но то, что секунду назад я рыдала в его объятиях, как ребенок, не означает, что я вдруг превратилась в глупого романтика. — Возможно, будет полезно, если мы все обсудим. Попытаемся осмыслить то, что произошло той ночью.

Я подхожу ближе к кромке воды, затем поворачиваюсь, чтобы осмотреть лес слева от нас.

— Полицейские наполовину прочесали это место после того, как уехала скорая, но ничего существенного не нашли. Пивные банки, использованные косяки. Больше использованных презервативов, чем, я уверена, они хотели найти. Обычные вещи. Но ничего с той ночи.

ЭрДжей включил фонарик на телефоне и просканировал местность. — Машина приехала не тем же путем, что и мы.

— Нет. Там есть дорога. — Я направляю свой собственный фонарь на два деревянных столба у дальней стороны эллинга, которые обозначают место, где раньше были ворота. Грунтовая дорога теперь скрыта кустарником, но все еще проходима, если знать, куда идти. — Кто бы ни был за рулем, он объехал машину с этой стороны, а затем съехал в воду.

— Полицейский отчет, который я видел, был довольно скудным.

— Все это гребаное дело скудное. Тест Кейси на наркотики в больнице дал положительный результат, но она настаивала, что ничего не принимала сознательно. Все, что она помнила, это как пила пунш. Врачи, похоже, скептически отнеслись к ее рассказу. Но я знаю свою сестру. Она не увлекается наркотиками.

— Я полагаю, полиция допросила ее?

— О, да. Они часами допрашивали Кейси в больнице и после. Они взяли показания у большинства из нас на танцах. И на протяжении всего этого Кейси утверждала, что не знает, что ей дали, когда она ушла с танцев или как она оказалась в нашей машине. Только то, что у нее было какое-то смутное предчувствие, что с ней кто-то был, и ее вытащили из машины.

Я отхожу от воды, направляясь к самому эллингу. Изучаю разрушающееся строение, почти с подозрением, потому что, кроме человека, который накачал мою сестру наркотиками, это разрушенное здание — единственный свидетель того, что произошло той ночью.

— Полицейские сказали нам, что камеры эллинга нечего не сняли, — говорю я ЭрДжею.

Мы пробираемся под паутиной, чтобы войти внутрь. Рядом с заброшенным птичьим гнездом камера все еще закреплена на деревянной балке в потолке. ЭрДжей достает свой телефон и прыгает на балку.

— Будь осторожен, — говорю я, но он легко поднимается, чтобы перепрыгнуть через нее, затем снова достает телефон, чтобы посветить.

— Здесь наклейка охранной компании. — Он делает снимок, прежде чем перекинуть ногу и спрыгнуть вниз. Приземление поднимает грязь и пыль, которые попадают в осколки лунного света, проникающего через отверстия в крыше.

Я морщу лоб.

— Что ты можешь с этим сделать?

— У меня есть несколько идей.

— Например?