Неудачник

Двор небольшой. Разбит аккуратный садик, игровая площадка. Рядом с подъездом нет привычных лавочек — небольшие кусты да пара тополей. Козырек подъезда поддерживают две выложенные из желтого кирпича колонны. Я прикидываю, где выгоднее встать, как подходить, с какого места вести стрельбу. Независимо от этого, нужно помнить, что параллельный дом находится не так далеко. Могут услышать выстрелы, выглянуть в окна. Не говоря о том, что во дворе могут оказаться люди.

Слишком много переменных, трудно просчитать действия. Но лучше так, чем сидеть, сложа руки. Я еще раз оглядываю окрестности, прохожу маршрут. Когда становиться совсем темно, сажусь в машину, еду домой.

Следующие три дня проходят в уже становящейся привычной рутине. Слежка почти не рождает первоначальных эмоций, пропадает адреналин. Беру на работе отпуск за свой счет, с утра до вечера езжу за Серегой, наношу на карту маршруты, изредка звоню Игорю, чтобы поинтересоваться об еще одном знакомом. Все становится привычным настолько, что кажется, скоро будет зарплата.

Вечером четвертого дня звонит Женька. Я так втянулся в выслеживание, пробивку маршрутов, людей, точек засад, что даже забыл о нем.

— Привет, Женя, — тем не менее, стараюсь говорить радостно, скрывая раздражение человека, которого оторвали от важного дела.

— Как ты, Вова? — спрашивает Женя веселым голосом.

— Нормально.

— Помнишь еще, что я говорил?

— Помню.

— Я через полчаса заеду. Поедем, развеемся.

Только этого не хватало.

— Женя, я сегодня еще хотел…

— Жди, Вова!

Короткие гудки. Женьке плевать, чем я занят. Такого раньше не наблюдалось. С другой стороны, раньше я не просил его подсказать, как лучше убить человека.

Ровно через полчаса раздается звонок в дверь. Я неохотно подхожу, смотрю в глазок. Женька. Открываю дверь, Женя заходит.

— Пойдем, времени мало.

— Куда?

— Увидишь.

Я надеваю туфли, закрываю дверь. Спускаемся вниз. У подъезда бдительный пост местных старушек. На Женьку смотрят с осуждением. Мне, впрочем, тоже никто не улыбается. Я здороваюсь. Нестройно отвечают.

Едем в пригород. Среди панельных домов, нескольких многоэтажек, сараюшек и дворцов частного сектора. Женька останавливает у низенького, словно впечатанного в землю двухэтажного строения. На здании нет вывески, двери закрыты.

— Пошли, — говорит Женя.

Выходим. Женя достает ключ, открывает дверь. Петли скрипят. Внутри темно, пахнет сыростью. Женька включает свет. Небольшой вестибюль завален строительным мусором, какими-то газетами, тряпками. Проходим через узкий коридор. Женя включает свет. Мы оказываемся в спортивном зале. Здесь стоят кольца для баскетбола, ворота для мини-футбола, шведские стенки, маты и канаты. Окна забраны мелкой сеткой.

— Давай немного разомнемся, — говорит Женька, и еще не закончив, резко бьет меня в грудь.

Дыхание мгновенно пропадает, я оседаю на пол. В голове хороводом шальные мысли. А не продался ли Женька, специально заманил сюда. Сейчас убьет, и никто не отыщет.

— Ты не готов к вызовам, — резко говорит Женька, рассеивая опасения. — Ты не готов в любой момент отразить атаку. Где инстинкт охотника?

— Женя, но это же ты… — говорю я, стараясь оправдаться.

— Удар может последовать с любой стороны. Нужно быть максимально готовым. Максимально осознавать реальность. Ты готов?

— К чему? — спрашиваю я, и еле уходу от еще одного прямого в грудь.

— Хорошо, — говорит Женя. — Уже лучше. Но это только потому, что ты знаешь, что сейчас может прилететь. Готов. А вначале готов не был. Понимаешь разницу?

— Да…

— Тогда давай устроим спарринг?

Я не отвечаю. Делаю вид, что мне плохо, подхожу к Женьке, и, отвлекая внимание, наотмашь бью в грудь. Но, к удивлению, не попадаю. Женька уходит за спину, отвешивает подзатыльник. Такой сильный, что из глаз в один миг вырываются снопы искр.

— Хитрость — это хорошо, — говорит Женя. — Но в определенное время. Хитрость по определению должна быть умной.

Я разворачиваюсь. Женька грозен. Ему не составит труда покалечить меня парой точных ударов. Но это спарринг, значит, будет соблюдаться техника безопасности. Хочется верить.

Я прихожу в себя. Сокращаю дистанцию, пытаюсь провести двойной в голову. Женька постоянно уходит с линии атаки, и неизменно наносит чувствительные удары по телу. Если попадет в голову — я отключусь.

Дыхание становится сбивчивым, я заметно устаю. Женька, кажется, даже не вспотел. Мои удары почти не достигают цели, к то время как противник постоянно попадает. Я готов сдаться, потому что нечего противопоставить опыту и силе. Проще остановиться, разорвать дистанция, попросить, чтобы бой закончился. Женька замечает это, кричит:

— Не сдавайся, не останавливайся! Бейся!

Я провожу еще одну атаку, но снова получаю. Так невозможно! Невозможно биться, когда каждый выпад блокируется, шансов победить нет. Когда действовать приходится на пределе, а победы не видно. Трудно поднимать тело в очередную атаку, трудно защищаться. Даже боль постепенно перестает быть острым стимулом.

— Я больше не могу…

— Молчать! Бейся, или умри!