Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

Ослабление позиций Хрущева вдохновило его соперников на совместное выступление против первого секретаря. В июне 1957 г. Молотов и Каганович решили, что наступил удачный момент для того, чтобы добиться смещения Хрущева, и на одном из заседаний Президиума обрушились на него с критикой. Хрущев, как это часто бывает с самоуверенными оптимистами, не ждал нападения. Как вспоминал потом Микоян, «он как будто нарочно создавал себе врагов, но даже не замечал этого». Бывшие сторонники Хрущева — Маленков, Булганин, Ворошилов, Сабуров и Первухин, которых он тоже умудрился оттолкнуть от себя, — согласились отстранить его от руководства партии. Даже Дмитрий Шепилов решил, что Хрущев должен уйти. Большинство Президиума склонялось к тому, чтобы вовсе отказаться от поста первого секретаря и этим укрепить коллективное руководство^{488}.

Однако отсутствие политического единства среди заговорщиков создавало определенные трудности: Молотов и Шепилов критиковали Хрущева по совершенно разным причинам и с совершенно разных позиций. К тому же участники заговора забыли о том, что в руках Хрущева находятся все рычаги государственной власти. Большинство членов секретариата являлись назначенцами Хрущева и поддерживали именно его. Ключевыми союзниками Хрущева в этот критический момент оказались министр обороны маршал Жуков и председатель КГБ Серов. С помощью членов секретариата, а также Жукова и Серова Хрущев созвал чрезвычайный пленум ЦК, решением которого была признана его верховная власть, а участники заговора были объявлены «антипартийной группой». Стенограммы июньского пленума 1957 г. хоть и содержат явно предвзятые оценки ситуации — в защиту одержавшего победу Хрущева и против его оппонентов из «антипартийной группы», — все же дают замечательный материал, показывающий, насколько были переплетены в СССР вопросы внутрипартийной борьбы и внешней политики государства^{489}.

Противники Хрущева обвиняли его в нарушении принципов коллективного руководства, создании своего культа личности и единоличном принятии решений по международным делам и другим вопросам. Молотов осудил мысль, высказанную Хрущевым в интервью газете «Нью-Йорк тайме» в мае: «Мы считаем, что если Советский Союз сможет договориться с Соединенными Штатами, то тогда нетрудно будет договориться и с Англией, Францией и другими странами». Молотов выразил убежденность, что пока существует империализм, следующую мировую войну можно лишь отсрочить, но не предотвратить. Молотов также заявил, что формулировка Хрущева о необходимости договариваться с США игнорирует ленинский принцип об использовании противоречий в лагере империалистов. Эта формулировка Хрущева, продолжал он, «игнорирует все остальные социалистические страны. Нельзя игнорировать ни Китайскую Народную Республику, ни Польшу, ни Чехословакию, ни Болгарию». Помимо критики по вопросам внешнеполитической доктрины Молотов выразил свое недовольство грубыми, неотесанными манерами Хрущева и его неумением «соблюдать достоинство перед иностранными буржуазными деятелями»^{490}.

Самый сильный отпор противникам Хрущева оказал Микоян. Он напомнил о недавних событиях в Польше, Венгрии и Египте и пришел к заключению, что успешное их разрешение стало возможным не только благодаря единству советского руководства, но и смелым инициативам Хрущева. Кроме того, Микоян обвинил Молотова, Маленкова и Кагановича в том, что они выступали с узкобухгалтерских позиций против развития торгово-экономических отношений с социалистическими странами Восточной Европы, а также нейтральными Австрией и Финляндией. Иначе говоря, они возражали против таких сделок, которые были не выгодны СССР экономически, игнорируя их политическую выгоду. Хрущев же, в отличие от них, считал, что субсидии этим странам жизненно необходимы, поскольку диктуются интересами безопасности СССР. «Надо подвести экономическую базу для нашего влияния на Австрию и укрепления ее нейтралитета, чтобы Западная Германия не была [экономическим и торговым] монополистом в Австрии». То же самое, говорил Микоян, приходится делать и с советским блоком: «Если сегодня оставить без заказов [на закупки] Восточную Германию и Чехословакию, так весь социалистический лагерь трещать будет. Кому нужен такой лагерь, если мы не можем обеспечить заказами. Вопрос ведь стоит так: или бесплатно кормить рабочих ГДР, или заказы дать; или же в другом случае вовсе потерять ГДР»^{491}.