Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

Когда Горбачев представил проект доклада своим коллегам по Политбюро для обсуждения, многие из них стали настаивать на включении в него старых идеологических постулатов. Борис Николаевич Пономарев, ветеран Коминтерна, более 30 лет возглавлявший международный отдел ЦК, в разговоре со своими сотрудниками сказал: «Какое "новое мышление"? У нас правильное мышление. Пусть американцы меняют свое мышление… А какие у вас претензии к нашей внешней политике: что мы космос освоили? Или что межконтинентальные ракеты создали? Вы что, против силы, с которой империализм только и будет считаться?!»^{1069}. В окончательном варианте доклада на съезде Горбачев пошел на компромисс, разбавив новые подходы старым лексиконом в духе «пролетарского интернационализма». И все же, как отмечает американский исследователь Роберт Инглиш, из доклада были убраны идеологические догматы о том, что мирное сосуществование является формой классовой борьбы или что ядерная война, если она произойдет, приведет к победе социализма. От сталинской доктрины о «двух лагерях», ставшей главным послевоенным воплощением советской революционно-имперской парадигмы, не осталось и следа^{1070}.

Международники в партийном аппарате и МИД, а также консультанты из научно-исследовательских институтов сочли инициативу о ядерном разоружении и доклад Горбачева на съезде КПСС поворотным моментом во внешней политике СССР. Ведущий американский эксперт Рэймонд Гартхофф, оказавшийся в эти дни в Москве, был крайне удивлен, когда его старые знакомые из МИД и Института США и Канады согласились с тем, что у США есть законные интересы и некоторые из них могут, в принципе, совпадать с советскими интересами^{1071}. Сразу же после партийного съезда генсек собрал своих помощников и предупредил их о том, чтобы они не считали советские инициативы просто способом набрать пропагандистские очки. «Мы, по сути, не получили ответа на мое обращение от 15 января по ядерному вооружению. Мы предложили ему [Рейгану] реальные вещи… Нечестная игра сейчас уже невозможна. Обмануть друг друга все равно уже не удастся». В той же беседе Горбачев подчеркнул, что «новое мышление» ставит СССР перед необходимостью признать национальные интересы США и найти компромиссы с американцами и их союзниками^{1072}.

Однако в Вашингтоне не верили словам Горбачева. Даже умеренные в администрации Рейгана ждали от советских властей конкретных шагов в Афганистане и прогресса с соблюдением прав человека. Эти два критерия были главными для самого президента США. По ним он судил об истинных намерениях Москвы. Американцы проигнорировали односторонний советский мораторий на подземные ядерные взрывы и объявили о новой серии ядерных испытаний. ЦРУ продолжало курс на поддержку исламистских формирований, воевавших против советских войск в Афганистане. «Война разведок» между США и СССР шла с все большим ожесточением. В марте 1986 г. два американских эсминца с провокационной целью нарушили советские территориальные воды и появились в шести милях от побережья Крыма, где как раз в это время отдыхал Горбачев. Подобные операции проходили и у берегов Ливии, союзника СССР, и завершились налетом американских самолетов на эту страну, когда американцы решили наказать Каддафи за поддержку международного терроризма^{1073}. И, наконец, многие в окружении Рейгана считали, что СОИ позволит администрации убить одним ударом нескольких зайцев. Эта программа давала моральное прикрытие новым дорогостоящим программам вооружений. Она обеспечивала мощные государственные инвестиции в научно-технические исследования и в конечном счете в американскую экономику. «Ястребы» в администрации были твердо убеждены, что СОИ напугает Кремль и принудит его к отступлению по всем фронтам^{1074}.