Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

Как показано в этой книге, первостепенную роль во внешней политике Советского Союза играл фактор личности человека, находящегося на самом верху государственной пирамиды. Особенно роковую и решающую роль в истории СССР сыграла личность Сталина. «Вождь народов» обладал неограниченной властью и оставлял за собой право окончательного решения наиболее важных государственных вопросов, особенно в области госбезопасности, идеологии, военного строительства и внешней политики. Поражает его способность волей и террором держать в узде советские элиты и общество, изменять ход мировых событий. В то же время сталинская монополия на принятие решений увеличивала цену его ошибок и просчетов. В частности, Сталин не предвидел, что его действия в отношении Ирана и Турции ускорят начало холодной войны. Преемники Сталина значительно уступали ему по волевым качествам, масштабу политического мышления и готовности добиваться своих целей любой ценой. Но и они сыграли важную роль в развитии мировых событий. Чего стоит один ядерный шантаж Хрущева, или можно вспомнить личный вклад Брежнева в развитие разрядки. Болезнь генсека, разрушение его личности фатально сказывались на внешнеполитической активности СССР: разрядка напряженности с США пришла в упадок, гонка вооружений вырвалась из-под всякого контроля и, наконец, в декабре 1979 г. советские войска вошли в Афганистан. Эта катастрофическая по своим последствиям интервенция в последний раз в советской истории продемонстрировала страшную силу инерции революционно-имперской парадигмы. Кремлевские руководители, обеспокоенные растущим, как им казалось, влиянием американцев в Афганистане (и при этом недопонимая, какую опасность представляет исламский фундаментализм), решили силой сменить правительство в Кабуле. По их расчетам, советские войска должны были уйти оттуда через несколько недель или, по крайней мере, через несколько месяцев. Однако советская армия увязла в Афганистане почти на десятилетие. Вторжение дало повод для нового мощного витка американо-советского противостояния и стало переломным в истории советской империи. Невозможность уйти из Афганистана с победой, растущие жертвы и деморализация среди военных, антивоенные настроения в обществе — все это подрывало поддержку экспансии в третьем мире в целом.

В Вашингтоне рассчитывали воспользоваться тем, что СССР завяз в Афганистане, и вынудить Москву уйти из третьего мира. Администрация Рейгана также стремилась заставить советское руководство отказаться от военного вмешательства в Польше и оказывало помощь антикоммунистической «Солидарности». Однако давление Вашингтона на Кремль лишь вызывало эффект осажденной крепости. Ветераны Политбюро, многие из них сталинские назначенцы, упорно оборонялись и не собирались сдавать позиций. И хотя руководство СССР втайне отказалось от применения военной силы в Польше, однако это решение не было связано с прямым нажимом американцев. Более того, советские руководители были готовы нести большие потери в Афганистане, но не уходить оттуда под давлением со стороны. В конце концов второй виток холодной войны лишь укрепил в Москве идеологические установки на конфронтацию с США и усилил образ американского «главного противника» в коллективном мироощущении советских элит и престарелого руководства в Политбюро.

Рональду Рейгану очень повезло, что второй срок его президентства совпал со сменой поколений в Кремле и уходом старой гвардии с политической арены. Михаил Горбачев первым из советских руководителей послесталинского времени радикально пересмотрел взаимосвязь между идеологией и интересами безопасности СССР. Из партийного аппаратчика Горбачев превратился в государственного деятеля с глобальным идеологическим видением. Правда, вместо революционно-имперской парадигмы он предложил свое собственное «новое мышление» — мессианский и довольно расплывчатый проект интеграции Востока и Запада, возвращения Советского Союза в «общеевропейский дом». Этот проект вырос из старой советской идеи «общеевропейской безопасности», но также из мечты о демократичном «социализме с человеческим лицом», вдохновлявшей двадцать лет назад многих интеллектуалов горбачевского поколения. В итоге взгляды генерального секретаря ЦК КПСС эволюционировали до такой степени, что оказались гораздо ближе к идеям западной социал-демократии, чем к марксизму-ленинизму. Горбачев, похоже, искренне хотел реформировать коммунистическую партию и преобразовать советское общество. Однако сделать это ему помешали не только внешние обстоятельства, но и ряд иллюзий. Во-первых, он полагал, что Советский Союз станет лишь сильнее, когда освободится от сталинского наследия и оков революционно-имперской парадигмы. Во-вторых, он рассчитывал, что лидеры и общественное мнение в западных капиталистических странах станут его горячими союзниками и помогут осуществлению великой «конвергенции» реформированного коммунизма с демократическим европейским социализмом.