Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

Первоначально, на конференции в Ялте, руководство западных держав было склонно сотрудничать с Советским Союзом в германском вопросе и договориться о разделе Германии на несколько государств. Сталин на словах с этим соглашался, но, по-видимому, с самого начала не верил в такое сотрудничество и готовился к борьбе за Германию с западными союзниками. В конце марта 1945 г. группе чехословацких руководителей, посетивших его с визитом, он сообщил о том, что западные державы «постараются спасти немцев и сговориться с ними»^{263}. 11 мая 1945 г. на заседании ГКО на Старой площади Маленков сослался на слова Сталина: «Германия поражена силой оружия, но за души немцев нам еще придется повоевать — тут битва будет трудной и длительной»^{264}. А 4 июня 1945 г., на встрече с немецкими коммунистами, Сталин рассказал им, что план расчленения Германии «имелся у англо-американцев», но лично он, Сталин, был против этого. И все же, добавил он, в перспективе «будет две Германии — несмотря на все единство союзников». Что Сталин при этом имел в виду, источник не поясняет. Но с самого начала отсутствие в Германии единого правительства, которое могло бы стать правоопреемником Германской республики веймарского периода (1919-1933 гг.), делало ситуацию крайне неопределенной. Чтобы дать немецким коммунистам возможность укрепить свои позиции в политической жизни Германии, Сталин настоял на их объединении с социал-демократами в партию «немецкого единства». Такая партия могла бы, по советским замыслам, распространить свое влияние и на западные зоны. Социалистическая единая партии Германии (СЕПГ) была создана в зоне советской оккупации в феврале 1946 г.^{265}

Однако не эта партия, а Советская военная администрация в Германии (СВАГ) стала ключевым институтом для претворения в жизнь советской политики на оккупированной германской территории. К началу 1946 г. СВАГ, конкурируя по численности с западными оккупационными властями, выросла в большую бюрократическую машину. Ее аппарат насчитывал до 4 тыс. сотрудников, которые, как и подобало представителям державы-победительницы, имели значительные привилегии: двойную зарплату — в советских рублях и немецких марках; лучшие условия жизни, чем у высокопоставленных чиновников в Советском Союзе; права и статус, позволявшие им помыкать теми, кто еще недавно был «господствующей расой» Европы. Поскольку этот аппарат работал на «передовом крае» и был подвержен опасным влияниям, исходившим из западных зон, за ним присматривали две конкурирующие спецслужбы — МВД и МГБ^{266}.

Георгий Жуков, первый главноначальствующий СВАГ, довольно скоро утратил этот пост: Сталина беспокоила всенародная слава маршала, к тому же обладавшего своевольным характером. Сменивший Жукова на этой должности маршал Василий Данилович Соколовский, бывший учитель сельской школы, был образованным и вместе с тем скромным и непритязательным человеком^{267}. В помощь военному начальнику СВАГ Сталин ввел должность политсоветника. В феврале 1946 г. эту должность занял Владимир Семенович Семенов: ничто в прошлой жизни 34-летнего кандидата наук и дипломата среднего звена не предвещало такую стремительную карьеру. Семенов решил ознакомиться с архивными материалами оккупации Наполеоном германских государств и Пруссии в начале XIX в. Увы, молодой дипломат не нашел в архивах ничего, что помогло бы ему в предстоящей деятельности, беспрецедентной по сложности и масштабам^{268}.

Сталин, давая указания Военной администрации и Семенову, прибегал к осторожным и обтекаемым формулировкам — к этому его вынуждала неясность политической ситуации в Германии, а также неопределенность в отношениях с западными державами. И хотя Сталин ни на минуту не сомневался, что за Германию предстоит бороться, ему было не совсем понятно, до какой степени Америка готова ввязаться в эту борьбу. Еще в октябре 1944 г. Черчилль в беседе со Сталиным сказал, что «американцы, вероятно, не намерены участвовать в долговременной оккупации [Германии]»^{269}. Однако с осени 1945 г. произошло множество событий, которые свидетельствовали об обратном: американцы останутся в Германии надолго. После Хиросимы руководители США стали вести себя гораздо более самоуверенно и оспаривали право Советского Союза на господствующее положение в Центральной Европе и на Балканах. Отныне главным вопросом для Сталина были не столько американские намерения, сколько необходимость сохранения и закрепление советского военного присутствия в Центральной Европе, прежде всего в Германии.