Неудержимолость

Если город сам за себя убежал во тьму,
не объясняя жителям, что к чему,
он исчерпал доверие. Потому
дети северных улиц ходят по одному.
Умоляю тебя, не спрашивай, почему.

Рано утром они выдергивают себя

из постылых постелей, линолеумом скрипя,
собираются, едут в город искать ребят
с южных улиц, пока они преспокойно спят
и веснушчатыми носиками сопят,

ничего не видя, кроме красивых снов,

потому что им не расшатывают основ,
двери их не заперты на засов
от изголодавшихся диких псов
и влетающих в окна заразных сов.

Югу Север, Востоку Запад – ни сват, ни брат.

Детям северных улиц не нужно чужое брать,
им родное бы всем давно отыскать пора,
одиноким и не желающим умирать.
И глаза их– волчий сверкающий амарант.

Их душа – батальоны. И просят они огня.

Пусть они придут, кольчужной броней звеня,
пусть от тепла расколется их броня,
пусть один из них с собой заберет меня,
будем под ноги мы друг другу слова ронять.

Я его у всех улиц северных отниму, и того,

что сама не имею, отдам ему,
если нет – так не достанься я никому! —
спрячусь в самом слепом, немом и глухом дому
и, как город, сама за себя убегу во тьму.

«Нас никогда не существовало…»

Нас никогда не существовало.
Икс.
Игрек.
Лучшее – позади
лежит и плачет под одеялом.
Господь,
помилуй и пощади
свежевозлюбленных ранним утром.
Свежеразрубленных завтра днём.
Мы поступаем с тобой не мудро.
Придем друг к другу
и не уснём,
разбудим домик одноэтажный
и ты простишь меня за меня.
Я не бываю одна и та же
в пределах года
и даже дня.

Сейчас со мною

огни
и ветер.
Седьмая сорванная печать.

Я знаю, я за тебя в ответе.

Но
я не знаю,
что отвечать.

Смех и смерть