Скорая ехала мимо, не довезла.Умер на Невском, вечером, в шесть-ноль-ноль.Я никогда никому не желаю зла,но двадцать лет за руку держит боль.Но двадцать лет за руку держишь ты,имя имён, слепой интеллектуал,в каждом столбе фонарном – твои черты,я падал, а всем рассказывал, что летал.Скорая ехала мимо не про меня.Был недоступен сервер и абонент.Пусть человек, лишающийся огня,возьмет да и выживет. Выживет обо мне.Куда-то же должен деться огонь в груди.Мой, о тебе, раз у тебя есть свой.Огня у тебя, бенгальского, пруд пруди.Веснушчатые искры на мостовой.Скорая ехала. Мальчик шёл, в облакахвитая уже семь лет из своих семи.Но двадцать лет держу я себя в руках,боль, ты, огонь – члены моей семьи.Мой двадцать первый год – это Божий смех.Держал и не выдержал, выбежал. Скрип колёс.Очередной шаг к Цели, паденье вверх.Там, говорят, больше не надо слёз.
«Мне не резон входить с тобой в резонанс…»
Мне не резон входить с тобой в резонанс:не выдержит это акустика лучших залов.Все, что не убивает, делает нас из нас,это больно, но честно,как время мне показало.
«Привыкни к ней, как будто к Петербургу…»
Привыкни к ней, как будто к Петербургуприехавший откуда-то извне.И, насыпая смуглый кофе в турку,готовь его, пожалуйста, о ней.Она хотела здесь ложиться в дуркуи там сходить с ума до бесконе…Ее давно по имени не звали.Ее давно никто не ждал назад.Она молчала, и крепчала наледьв усталых и негреющих глазах.Ее давно смеющейся не знали.Привыкли, что витает в небесах.Привыкни к ней, как будто бы к жилищу,завещанному добрым кем-нибудь.Ее уже давно никто не ищет,не выбирает, словно верный путь.Но вырастут цветы на пепелище,когда решишь ей Слово протянуть.Ее давно не видели счастливой.Воистину счастливой, а не так —«Привет. Дела нормально. Только ливеньНет, не приду. Прости. Я занята».Кто послабей, тот топится в заливе.Она сильней. Поэтому – не та.Привыкни, что вокруг нее – то зависть,то чье-то беспощадное вранье…Она с тобою рядом оказаласьне просто так. Но рядом – не вдвоём.Пока я этой женщиной являюсь,Я очень беспокоюсь за нее.