Неудобная женщина

Тем же утром Вики, одетая в ярко-оранжевый комбинезон, развязной походкой вошла в одну из комнат для допросов в тюрьме.

— Кто это тут у нас? — с сарказмом протянула она. — Слоан Уилсон, девочка-детектив.

Она притворилась удивленной.

— Ой, я и забыла. Ты же больше не коп.

Она развалилась на стуле, холодно глядя на меня.

— Вся такая из себя профессиональная, в этом своем миленьком костюмчике.

Я оглядела ее с ног до головы.

— Оранжевый тебе очень к лицу, Вики. Спорим, тебе придется еще долго его носить?

Вики ухмыльнулась.

— Все лучше, чем синий с медной бляшкой.

В этом вся Вики. Плюнуть ядом в любого, кто не является такой же дрянью, как она, — повод для гордости и самоуважения.

— Я слышала, тебе кое-что известно о девушке, чье тело нашли возле пирса пару дней тому назад.

Я открыла папку, которую принесла с собой, и вытащила вырезку из газеты, посвященную неизвестной утопленнице возле пирса Санта-Моники.

Вики равнодушно посмотрела на нее, затем перевернула.

— Я читаю газеты, только если там пишут про меня.

— И ты понятия не имеешь, кто эта девушка?

— Дай угадаю. Очередная Мисс Неустановленная Личность?

Вики откинулась на кресле, скрестив руки на груди. Она выглядела как королева криминального мира на своем троне.

— Эта вонючая дыра не для меня, — заявила она, ясно дав понять, что для нее тема с утонувшей девушкой закрыта. — Я не просто так порезала эту сучку. Она получила по заслугам. Она первая начала. Это она должна гнить в этой поганой тюряге.

Она произнесла это таким оскорбленным тоном, будто она честно ведет бизнес, а конкуренты незаслуженно чинят ей препоны. Именно это отец больше всего ненавидел в людях вроде Вики: они почему-то уверены, что это они жертвы.

Вики рассмеялась.

— А у тебя явно хорошо идут дела. Обычно бывшие копы в конце концов оказываются сторожами на складе или вышибалами на свадьбах всяких шишек. Так ведь? Когда они больше не в полиции. Не этим ли занимался твой дорогой папочка, когда ушел из полиции?

— Не твоего ума дело, чем занимался мой отец, — отрезала я.

Вики с глумливым видом откинулась на спинку стула.

— Ну, а ты явно нашла себе занятие получше, раз одета с иголочки.

— Я занимаюсь частными расследованиями, — ответила я. — Это все, что тебя касается.

Вики притворилась, что заскучала.

— Что тебе нужно… детектив? — спросила она.

— Девушка, о которой писали в газете. Ты бросила ее на потеху куче извращенцев.

— Это где ты такое слышала?

— От одной из твоих девочек.

На губах Вики играла уверенная усмешка.

— Мои, как ты выражаешься, «девочки» никогда на меня не настучат.

— А вот одна из них смогла. Она говорит, ты занимаешься несовершеннолетними.

На лице у Вики застыло жесткое выражение.

— Ты отвозишь их в дом в пустыне, — добавила я. — В какое-то богом забытое место.

Вики смотрела на меня с непроницаемой холодностью.

— А тебе какая разница? Ты больше не коп. Не твое дело, чем я занимаюсь.

Она наклонилась ко мне, в ее глазах читалась злоба.

— Значит, так, — сказала она резко, — если будешь и дальше совать свой легавый нос куда не просят, тебе очень не поздоровится.

Ее взгляд говорил: главная тут она.

— Я много чего знаю… детектив. Много чего, что ты предпочла бы не знать. Или чтобы не узнали другие.

Ее намек был прозрачен: у нее якобы есть на меня компромат со времен моей службы в полиции и свидетельства моей продажности. Раз продажными были все, то и за мной наверняка водились грешки. Уточнения не требовались, суть была ясна.

Но я никогда в жизни не брала взятки и не превышала полномочий. Бояться мне нечего.

Я не дала Вики себя обмануть.

— Ты просто трепло, — бросила я.

Вики не собиралась сдаваться, на ее губах змеилась усмешка.

— Забудь про эту девушку. Про этот дом в пустыне. И вообще все, про что тебе донесла эта нюхалка. Не лезь туда, или пожалеешь.

С меня хватит.

Я встала и вышла из комнаты.

— Тебе не поздоровится, Слоан, — крикнула Вики мне вслед.

Я посмотрела на нее.

— Нет, Вики. Не поздоровилось тебе.

Я покинула тюрьму и уже дошла до машины, когда сзади раздался голос:

— Как поживает неподкупная детектив Слоан?

Я обернулась. Передо мной стоял местный наркоторговец Дэррел Смизерс, безжалостный отморозок: его конкурентов частенько находили в багажниках угнанных машин.

— Неплохо выглядишь, куколка, — сказал Смизерс. — Жаль только, все эти прелести растрачиваешь зазря.

Невозможно подсчитать, сколько зла он причинил за всю свою никчемную жизнь. Скольких он искалечил или убил. Сколько детей погибли во время перестрелок, которые он заказал. Он до последнего вздоха будет ядовитой змеей обвивать Лос-Анджелес.

Смизерс скользил взглядом по моему телу.

— И какие прелести.

Он был весь из себя улыбчивый и расслабленный. Он мог подмигивать, пялиться, отпускать похабные замечания. И я ничего не могла с этим поделать. Он это знал и как щитом отражал этим знанием ненависть, которую сам же и разжег.

— И какие прелести, — повторил он похотливо.

Я потянулась к ручке водительской двери, и он рассмеялся.

— Пойдем ко мной домой, детка, — протянул он насмешливо. — Пойдем домой к папочке.