Неудобное наследство: Гены, расы и история человечества

Китай, пусть и по другим причинам, взрастил такую же антипатию к науке в современном понимании, как и исламский мир. Одной из проблем Китая стало отсутствие каких–либо институтов, независимых от императора. Там не было университетов, существовавшие академии, по сути, представляли собой подготовительные курсы для имперской системы экзаменов. Независимых мыслителей никто не поддерживал. Когда Чжу Юаньчжан, или Хунъу, первый император династии Мин, решил, что ученые отбились от рук и запустили дела страны, он приговорил 68 имеющих ученые степени чиновников и двоих студентов к смертной казни, а еще 70 чиновников и 12 студентов — к каторге. Проблема китайской науки, пишет Хафф, заключалась не в том, что она была технически несовершенной, «но в том, что китайские власти не позволяли создавать и не терпели независимых институтов высшего образования, в которых бескорыстные ученые могли бы заниматься изысканиями» [20]. Китай, в отличие от исламского мира, не запрещал книгопечатные станки, но изготовленные с их помощью книги предназначались только для элиты.

Еще одной помехой независимой научной мысли была отупляющая образовательная система, заставлявшая заучивать более 500 000 текстов конфуцианской классики и писать к ним стилизованные комментарии. Имперская система экзаменов, появившаяся в 124 г. до н. э., обрела законченную форму в 1368 г. н. э. и оставалась неизменной до 1905 г., препятствуя интеллектуальным новшествам на протяжении пяти веков.

Многовековое подавление науки современного типа в Китае и исламском мире означает, что ее расцвет в Европе ни в коем случае не следует считать чем–то само собой разумеющимся. В Европе также имелись определенные интересы, которые противоречили технологическим изменениям, разрушению привычного образа жизни и слому обычаев. Европейские религиозные авторитеты, как и в исламе, быстро пресекали сомнения в доктринах церкви. Этьен Тампье, епископ Парижский, в 1270 г. осудил 13 доктрин, проповедуемых последователями Аристотеля, чья философия стала весьма влиятельной в европейских университетах. В 1277 г. епископ сделал следующий шаг, наложив запрет на 219 философских и теологических тезисов, по которым велись дискуссии в Парижском университете.

Но Европа отличалась от Китая и исламского мира тем, что ее образовательные институты обладали значительной независимостью. Европейская концепция корпорации как субъекта права давала определенную свободу мысли и действия таким организациям, как гильдии и университеты. Церковные власти могли возражать против того, что там преподавали или обсуждали, но не имели возможности надолго подавить научные идеи.

Хотя европейские университеты начинались с изучения теологии, как и медресе, но вскоре они перешли к философии Аристотеля, а от философии — к физике и астрономии. При таких институтах ученые смогли начать систематическое изучение природы, заложив этим основу современной науки.

Существование университетов объясняет, почему наука смогла развиться в Европе, но не в Китае и исламском мире, но не объясняет, как наука вообще зародилась в Европе. Каковы были предшествующие, еще не научные основы, на которых выросла научная деятельность?

Хафф предлагает интересную идею, где их можно найти. «Загадка успеха науки на Западе — и ее неудача в незападных цивилизациях — должна разрешиться при изучении вненаучных сфер культуры: религии, философии, теологии и тому подобного», — пишет он [21].

Христианская теология имела богатую историю дискуссий о догматических тонкостях, многие из которых порождала сложная доктрина Троицы. Подобные диспуты сформировали в сознании европейцев идею разума как атрибута человека. Именно разум отделял человека от животного. С помощью вновь открытого ближе к концу XI в. римского гражданского права Европа создала систему закона и правосудия. Разум и рациональность были восприняты в качестве критериев для решения правовых вопросов. Отсюда уже было рукой подать до концепции законов природы, до предположения, что существует Книга природы и Мировой механизм, которые можно постичь человеческим разумом. Именно революция в юридической мысли XII–XIII вв., по мнению Хаффа, преобразила средневековое общество Европы и сделала его открытой и восприимчивой почвой для роста современной науки.

Плоды открытости

Идеи закона и здравого смысла в Европе послужили источником современной науки и стали основой открытого общества. Торговля и географические исследования, которые китайские императоры могли пресечь, если это было нужно, сделались главной движущей силой для европейской экспансии.