Неудобные люди

– Ну? …Ну что ты хочешь от меня? – скомканная маленькая женщина, рубашка на майку, расстегнутые рукава, волосы как выгоревший репей. Кусок истрепавшейся повязки. Макс не знал, что ответить. Неужели она сама не понимает? Она что, не понимает, что надо было что-то делать, что всё это было ненормально, что этот урод, запои, его отношение, в кого с ним превратилась она, что он сделал с ним… – Что ты хочешь, Максим, от меня?!

Максим. От нее он уже ничего не хотел. Но он думал, что это и для нее, это для нее он делает тоже. Ничего. Отойдет. Она отойдет и поймет, что так будет лучше, что он всё сделал правильно, ради нее в том числе.

– Оставь меня. Не трогай меня, —

перед Максом закрылась дверь. Не хлопнула, но всё же закрылась. Щелкнул замок. Он постоял недолго и пошел к себе. Позже дверь щелкнула обратно и открылась, и донеслось такое же негромкое:

– Есть захочешь, посмотри в морозилке [всхлип] пельмени, – хлоп, щелк.

Сквозь щелку своей двери Макс ответил спасибо. Коридор и кухня еще долго были необитаемой зоной.

* * *

Настя оставила машину в том же месте, где оставляла ее по будням последние полгода – за углом школы, и еще чуть дальше пройти, в коротком худом ряду машин, с пробелами пустых парковочных мест, будто выпавших зубов, наверное, если посмотреть сверху. Оставила и чуть по привычке не собралась было пойти по знакомой колее, собственными ногами вытоптанному маршруту от стоянки до крыльца коррекционки. Опомнилась. Ну да, сказала сама себе. Точно. И чуть свернула.

Села на скамейку чуть поодаль от школы. Так, чтобы смотреть на вход, чтобы не пропустить. Ближе было страшно: увидят; дальше – бессмысленно; не приезжать – нельзя.

Настя просто сидела, закинув ногу на ногу, и смотрела, мир проносился сплошной, слившейся в одно полотно стеной, люди пробегали, время прокручивалось, Настя сидела. Ждала.

Когда за Динарой тяжело охнула входная дверь, Настя встала и первые секунды стояла как в трансе, ровно дыша и смотря отрешенно, будто завернутая в мягкий надежный кокон, отгораживающий от мира. Волнение пришло потом. Пришло, когда Настя сделала несколько шагов и приблизилась к Динаре.

Та увидела Настю не сразу, а когда увидела – замедлила шаг, пошла с опаской, тигрицей навстречу охотнику.

– Какими судьбами?

То есть: какого черта?

– Поговорить пришла.

По твою душу.

– Вот как?

От меня-то что тебе надо?

– Да. С тобой.

И самой противно, да выхода нет.

Настя подошла ближе:

– Присядем?

– Разве что ненадолго. – Обогнув бывшую коллегу, Динара прошла к скамейке и села. Может, ей стало интересно. Может, нет.

– Я насчет Спиридонова. Спиридоновых. И диагностики. И документов. И интерната, как ты, наверное, хорошо знаешь.

– Допустим.

– Мне… мне нужна твоя помощь.

– С чем?

– Я знаю, что это ты помогла с документами. Подделала результаты тестов, заключения. – Настя брала на понт. Она не знала точно, что именно делала Динара. – Точнее, вы на пару с Золотухиным. Написали ему липовый диагноз.

– Меня не очень интересуют твои догад…

– Фактически отправили его в интернат. Помогли уж точно.

– Я ни в какой интернат никого не отправляла.

– С этим разбираться у меня сил нет. – Настя осмелела, как человек, доведенный до точки – кипения и невозврата, – доведенный до ручки. – Из-за вас ебанутые родители отправляют сына в интернат. В интернат для еще более отсталых детей. С родителями ему жилось еще более-менее, но там… Они совершают ошибку, чудовищную ошибку, а вы идете у них на поводу. Ломаете жизнь человеку, который ничего сделать даже с этим не может.

– Ты пришла мне читать нотации? О том, как всё херово и несправедливо в мире? Как мы несправедливы?

– Не нотации. И не читать. Ты сама и так всё знаешь, просто почему-то выбрала роль местной злой ведьмы.

– Тебе напомнить о справедливости, которую ты для меня устроила? Тогда.

– Я пыталась попросить у тебя прощения. Много раз. Это была ошибка, большая моя ошибка, и я это знаю. Но ты же слушать не хотела. Так просто получилось, он мне тогда сказал, что вы расстались, и я поверила. А ты всё не можешь забыть.

– Я давно забыла. Но если ты думаешь, что я тебе простила, то у меня для тебя плохие новости. Чего ты хочешь? Чтобы я пошла и порвала документы? Они давно уже все отосланы. И подтверждены.

– Нет. Я хочу, чтобы ты помогла.

– Тебе?

– Мне. И Диме Спиридонову. И себе. Если у тебя осталась хоть капля профессионализма и самоуважения. Раньше, по крайней мере, они были.

– Так трогательно, я просто не могу. Конкретнее?

– Я хочу придать огласке всю эту историю.

– Чего-о?

– И мне нужно будет твое подтверждение. Что всё фальсифицировано.

– Слова-то какие, господи. Фальсифицировано. Ты с ума сошла?! – Динара перешла на шепот, челюсть гневно подалась вперед. – Хочешь, чтобы моя карьера накрылась?

– Нет, мы укажем тебя как анонимный источник. – Настя про это не особо думала, да и Динарина карьера ее не очень интересовала.

– И кто поверит анонимному источнику?

– Поверят.

– Хочешь в интернет всё выложить? Бум устроить? Репосты и слезные агитации в ВК? Не думай даже.