Неудобные люди

Динара нависала над документами, вертя ручку. Ладно, поздно для сочувствия, в конце концов, не такой уж плохой исход, подумала она и поставила подписи в нужных местах, собрала заключения и справки в стопку, выключила лампу и пошла относить бумаги Золотухину.

Поздно для всяких хороших вещей

Николай Евгеньевич расстегнул воротник и пытался загнать воздух под рубашку, которая пропиталась по́том и липла к свисающей груди, спине, подмышкам и плотной шее. Снятый пиджак и открытая форточка не спасали, да что там пиджак, если с утра уже был плюс, а окна еще и на солнечную сторону выходят. Да что там солнечная сторона – сейчас у него состоялся второй, подтверждающий,

уточняющий,

отрезвляющий,

разговор с кем-то, чью должность он не знал и, если честно, знать не хотел. Разговор этот вытолкнул наружу всю жидкость из его пор, и даже вот пересохло в горле.

Николай Евгеньевич вызвал заместителя. Ну как вызвал – крикнул что было сил в дряблых связках и закашлялся, заместитель, долговязый, долгоберезовый мужичок в очках, прибежал из проходной в кабинет Николая Евгеньевича. Ну как в кабинет – ну кабинет, раз есть стол и шкаф и два квадратных метра для ходьбы.

– Значит. Есть у нас отбитые? Отбитый нужен, но такой, чтобы нормальный. Чтобы мы ему сказали, а он сделал, есть такой?

– Я могу спросить, кто там сейчас за главного…

– Нет, лучше кого-то из мелких, может быть, новеньких даже.

– Там у Хромцева сидит один, оформляют.

– Так! И что, как он?

– Ну… Отбитый, как вы говор…

– Веди ко мне.

– Хорошо, минуту. – Заместитель почти закрыл за собой ободранную дверь,

но его окрикнул начальник:

– Гречин!

– Да, Николай Евгеньич?

– Скажи Хромцеву, чтобы не оформлял, – начальник уже говорил тише. – Все документы тоже мне занеси.

– Так… Хорошо. А что…

– Когда исчезнет, нужно, чтобы ничего не осталось.

– Исчезнет, Николай Евгеньич?..

– Господи, да просто выкинем его, как всё сделает! Отпустим. Как его тут у нас и не было, даже не привозили. Первый раз, что ли.

– Но после того раза в прошлом году обещали сильнее следить за всеми прибыв…

– А мне насрать! – Николай Евгеньевич спрятал под стол руку, которая снова начала трястись как древняя стиралка, под конец сеанса уже выпершаяся на середину ванной. – Всё сюда неси. А этого, как его… Мирзоева – в отдельную камеру.

– Но все заняты… – заместителю явно не хватало какой-нибудь папочки, которой можно было бы прикрыться, выставить ее как щит.

– Так переселите всех в остальные! – У начальника заканчивалось терпение, и какого черта этого увальня сделали его замом?! Лучше бы Хромцева поставили. – И не пизди мне даже про переполненность и бла-бла-бла. Это на полдня, на день, не больше. Всё, пошел.

Николай Евгеньевич забарабанил пальцами по столу. Так дрожь не чувствовалась. Он взял телефон и набрал номер, который записал на листочке во время разговора с неведомым лицом десять минут назад.

– Алло, Аркадий Иванович?

– Да. Кто это?

– Меня зовут Соломятин Николай… – подумал и решил, что его отчество для таких людей ничего значить не будет, и воздержался от его озвучивания. – Центр временного содержания.

– А, да, здравствуйте, Николай. Мне говорили, что вы позвоните.

– Да…

– Что там у вас?

– Вашего та́джика доставили. Вчера привезли.

– И что с ним?

– Был суд, патента нет, его оштрафовали и приказали депортировать. Сейчас у нас…

– Это я понял, но что с ним? – Голос звучал спокойно, только между слов сквозил легкий интерес.

Дверь в кабинет Николая Евгеньевича открылась после стука. И нахрен, блядь, они все стучат, если не дожидаются разрешения войти! Не центр, а помойка, и как только угораздило здесь осесть. Вошел Хромцев, лысеющий качок с вечной ухмылкой, затащил за собой какого-то узбека, у которого, кажется, верхняя губа не закрывалась, обнажая поредевший песий оскал. Да, спустя столько лет с первого взгляда различаешь национальность. А ведь когда-то Николай Евгеньевич не только мечтал о великой карьере, но и имел все основания на нее рассчитывать.

Поднятым пальцем приказав ожидать их у двери (Хромцев не понял и всё равно подвел узбека и посадил на стул, в рытвинах и с высыпающейся обивкой), Николай Евгеньевич продолжил.

– Это я понял, но что с ним?

– Мы… работаем над этим, – взглянул на узбека.

– Что ж, прекрасно. – С этим прекрасно голос на той стороне не изменился. – Вам озвучили степень моей… претензии?

– Да-да, конечно, я всё знаю…

– Прекрасно. Значит, я могу на вас рассчитывать. – Там, где должен был быть, мог быть вопрос, прозвучало утверждение. Угроза, так показалось Николаю Евгеньевичу. Может, надо было сказать отчество? Чтобы тот не думал, что Николай Евгеньевич какой-то хонорик…

– Да, конечно!.. Если что, звоните, меня зовут Соломятин Николай Евге…

– Хорошо, – собеседник отключился.

Стараясь создать на лице важное и гордое выражение, Николай Евгеньевич посмотрел на узбека. На Хромцева даже смотреть не хотел.