Неукротимая

Дати была на восьмом месяце, но много работала. Джек чувствовал себя виноватым. Он понимал, что уделяет все внимание Кэндис, но, черт побери, не хотел второй жены и надеялся справиться с весьма неустойчивой ситуацией наилучшим образом. Прояви он к Дати чуть больше интереса, и хрупкое равновесие между женщинами нарушится. Чем-чем, а отношениями с Кэндис Джек не желал рисковать. Ему еще повезло, что Дати смирилась с таким порядком вещей.

Проводив взглядом Дати, которая скрылась в вигваме, Джек повернулся к Кэндис, недовольно наблюдавшей за ним. Он улыбнулся.

– Джек, уж больно она раздалась. Тебе не приходило в голову, что ребенок не твой?

– Ребенок мой, Кэндис. Я расспрашивал мужчин в стойбище. После смерти мужа Дати ни с кем не имела дела, кроме меня. Если бы кто-нибудь считал ребенка своим, он бы с радостью объявился. Апачи любят детей.

– Это просто предположение, – с раскаянием сказала Кэндис.

Неожиданно улыбнувшись, она вытащила из-за спины детское платьице и протянула ему.

– Ну как? – робко поинтересовалась она.

Джек едва удержался от смеха. Работа была ужасной, но он сделал вид, что не замечает чересчур больших, неровных стежков.

– Замечательно! Но тебе не кажется, любовь моя, что оно великовато? Или ты собираешься родить младенца весом в двадцать фунтов?

Кэндис растерялась.

– Ты считаешь, что оно велико? Ну… он же подрастет.

– Несомненно, – хмыкнул Джек. – Похоже, ты никогда не видела новорожденных детей?

– Конечно, нет. Я думала, что они такого размера.

Джек усмехнулся, возвращая ей платьице. Она удрученно крутила его в руках.

– Шитье никогда не было моим любимым занятием. До Эль-Пасо я ни разу не брала иголку в руки.

Джек предпочел промолчать.

Кэндис бросила на него подозрительный взгляд:

– Это заметно, да?

– Нет. Очень миленькое платьице.

– Обманщик, – улыбнулась Кэндис, заметив искорки веселья в его глазах.

– Клянусь, – заверил ее Джек, обняв рукой за плечи. – Пойдем прогуляемся.

– Я хотела заняться шитьем, – возразила она, но послушно зашагала рядом.

Он засмеялся:

– Дети растут быстро.

– Ладно, я все поняла, – сказала Кэндис и серьезно добавила: – Джек, я…

– Что?

– Проклятие, Джек! Я хочу, чтобы у ребенка было все: настоящая одежда, игрушки, конфеты, пони и дом, черт побери! С садом!

Джек остановился и положил руки ей на плечи. Ее слова переворачивали ему душу.

– Я хочу дать тебе все это.

– Тогда давай уедем отсюда!

– Хочешь, чтобы я сбежал, как последний трус, да?

– Ты должен позаботиться о своей семье!

– У малышей апачей счастливое детство. По-моему, ты думаешь не о ребенке, а о себе.

– Нет, я думаю о нас обоих – обо всех нас! И потом, наш ребенок не апачи. Можешь ты это понять?

– Мне казалось, ты счастлива.

– Ты ошибался.

– Но ведь ты любишь меня, – с отчаянием сказал Джек. – Разве нет?

Кэндис промолчала. Сжав в руке детское платьице, она пошла прочь.

Джек рванулся за ней. Он понимал, что жена права. Их ребенок на три четверти белый. Джек мечтал дать Кэндис все, что она хочет. Но как? Ведь его долг – находиться здесь. Или нет? Может, его долг не в том, чтобы оставаться с взрастившими его людьми, а в том, чтобы заботиться о своей семье и ее будущем?

Но как быть с Шоцки? Его душа взывает к отмщению. Джек прислонился к развесистому дубу. Он с самого начала знал, что такая жизнь не годится для его жены и ребенка. Потому и уехал к Кочису, не взяв Кэндис с собой. А потом увез ее насильно, уступив ревности и гневу. Но он рад, что она здесь, с ним! Джек не мог представить себе жизни без Кэндис. Если бы она действительно любила его, то с радостью принесла бы эту жертву.

И все же он не вправе требовать от нее, чтобы она жила с апачами.

Не будь он таким эгоистом, ни за что не позволил бы ей с ребенком уехать.

Осознание этого оказалось слишком болезненным. Джек подавил угрызения совести, но знал, что они никуда не денутся и будут терзать его еще долго.

Глава 62

Вскоре после возвращения Джека в лагерь к нему подошла Луси. Он скрыл боль и печаль, которые ощутил, увидев ее. Не верилось, что это прежняя Луси. Лицо и руки ее покрывали струпья от царапин, нанесенных ею себе в приступе горя. Неровно откромсанные волосы едва прикрывали уши. Юбка и блуза были изорваны и покрыты грязью. Джек скорбел за нее и вместе с ней.

– Как это произошло? – Луси впервые спросила, как умер Шоцки. В ее зеленых глазах светилось страдание.

Глубоко вздохнув, Джек поведал ей обо всем. Выслушав его, Луси отвернулась и пошла прочь.

– Постой! – Джек схватил ее за руку. – Луси, я знаю, что ты в трауре, но собери вещи. Мы должны уехать сегодня.

Она посмотрела на него пустым взглядом.

Спустя несколько часов они выехали из лагеря: Джек верхом на вороном, Луси и Дати на двух лошадях и мул, нагруженный шкурами, припасами и водой. Они двигались шагом – из-за состояния Дати – и остановились на ночлег в долине Сан-Педро, недалеко от брода, где почтовый тракт пересекал реку.

– Как ты себя чувствуешь? – обратился Джек к Дати.

– Немного устала, а в остальном нормально. – Ее ищущий взгляд удручал его.