Неукротимая красавица

Но Джеймс даже не слышал его: просто тупо стоял и смотрел на отрезанную косу в своей руке. Патрик Лесли, вышел из королевских апартаментов, усадил жену в карету и велел кучеру гнать лошадей к их эдинбургскому дому. Миссис Керр поначалу испугалась, но потом поняла, что Кэт просто погрузилась в глубокий сон, и помогла уложить ее в постель.

Патрик не мог не заметить, насколько измотана его жена как эмоционально, так и физически, да и лорд Хоум, когда они покидали дворец, предупредил о крайне неустойчивом состоянии ее психики. Граф Гленкирк просидел у ее постели весь день, и, пожалуй, только сейчас начал осознавать, как глубока ее любовь к Френсису Хепберну. От слов, произнесенных Кэт во сне, он испытал неимоверную печаль и теперь очень сомневался, что ему удастся вновь завоевать ее, но еще больнее было осознавать, что любовь к ней никуда не делась.

Ближе к вечеру, заметив, что Кэт просыпается, Патрик поднялся наверх, вызвал миссис Керр и велел подать ужин. Едва открыв глаза, Катриона увидела Патрика с подносом в руках.

– Добрый вечер, милая. Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше. Как долго я спала?

– Около десяти часов.

Поставив поднос с едой на прикроватный столик, он взбил подушки гусиного пуха и помог ей сесть в постели.

– Миссис Керр собрала тебе поесть: жареный каплун, хлеб, масло, вино.

Он поставил поднос ей на колени, укрытые одеялом, но Кэт поморщилась:

– Нет-нет, забери: я не могу есть.

Патрик Лесли придвинул кресло поближе к кровати, сел и провел крылышком каплуна у нее под носом.

– Лорд Хоум сказал, что ты совсем ничего не ешь. Так недолго и до истощения.

Кэт подняла голову, взглянула на него, и в то же мгновение глаза ее наполнились слезами. Патрик бросил кусок птицы, который все еще держал в руке, на поднос и нежно обнял ее. Ее тело напряглось, но он предпочел сделать вид, что ничего не почувствовал.

– Поплачь! Катриона, если тебе станет от этого легче, поплачь!

И в тот же миг слезы потоком покатились по ее щекам. То громадное горе, которое она загоняла так долго внутрь, вырвалось наконец наружу. Она плакала навзрыд до тех пор, пока не выбилась из сил. Когда слез уже не осталось, она лишь судорожно вздыхала, вздрагивая всем телом, и все это время Патрик заботливо и бережно обнимал жену, бормоча ей на ухо какие-то успокаивающие слова. Когда она наконец немного пришла в себя, он чуть отстранился, вынул большой шелковый платок и вытер мокрое от слез лицо, но когда поднес платок к носу, она гневно выхватила его у него из рук и воскликнула:

– Я не дитя, Гленкирк!

Он не стал спорить, но ее это не успокоило, а, напротив, взбесило:

– Нет, – покладисто согласился с ней он, – ты не дитя.

– Боже мой! Да как ты мог принять меня обратно, зная, что я люблю и всегда буду любить его!

Она схватила с подноса графин, налила себе вина, и взгляд, который бросила в этот момент на Патрика, был полон дерзости и принадлежал прежней Катрионе.

– Не стоит пить, пока не съешь что-нибудь, – рассмеялся Патрик и перехватил графин.

Потом, будто решившись на что-то, он снова позвал миссис Керр и попросил принести поднос и ему. На сей раз на подносе красовались сырые устрицы, несколько ломтиков ветчины, тушеные артишоки, хлеб, масло, яблоки, мед в сотах и кувшин красного вина.

Катриона искоса наблюдала, как Патрик жадно поглощает всю эту снедь, тогда как она буквально заставила себя съесть ломтик мяса каплуна с кусочком хлеба, намазанного маслом. Зная, какая она сладкоежка, граф положил квадратик сот на ее тарелку и искренне обрадовался, когда она с аппетитом съела мед. Допив свое вино, Кэт потянулась было к его кувшину, но он перехватил ее руку.

– Тебе будет плохо. К тому же нет ничего более неприятного, чем спать с пьяной женщиной.

Глаза ее расширились.

– Неужели ты хочешь сказать, что будешь спать в этой постели? Нет! Нет! Ты не можешь быть столь жесток, Патрик! Дай мне хоть немного времени.

Теперь наступил момент, когда Патрику Лесли пришлось сделать то, что было необходимо. Он был ошеломлен, поняв, что Ботвелл знает его жену намного лучше, чем он сам.

– Ты моя жена, Кэт, – произнес он негромко. – Хочешь ты этого или нет, любишь ты меня или нет – ничто больше не имеет значения. По закону ты принадлежишь мне, и я по-прежнему тебя очень люблю. Я жил без тебя больше двух лет, и не намерен лишать себя удовольствия овладеть твоим прекрасным телом прямо сейчас.