Неукротимая красавица

Так оно и оказалось. Анжела Мария ди Ликоза носила титул графини как по мужу – графу Альфредо ди Ликозе, так и по рождению. Ее мать, Мария Тереза, происходила из мусульман Оттоманской империи. В возрасте четырнадцати лет ее похитил во время набега христианских рыцарей Сципион ди Чикало, сделал ее своей наложницей, но очень скоро по уши влюбился в свою девочку-рабыню. Обнаружив, что забеременела, Мария Тереза поступила наилучшим образом: перешла в христианство, вышла замуж за своего любовника и родила ему – уже законного – сына. Самым последним их ребенком стала Анжела. Девочка выросла прекрасной, как ангел, в честь которого получила свое имя, и столь же злобной, как дьявол, которому поклонялась. Ее родителей – в особенности нежную и кроткую мать – приводил в отчаяние характер дочери, поэтому, едва она достигла брачного возраста, ее поспешили выдать за Альфредо ди Ликозу, на двадцать лет ее старше.

Мужу она досталась девственницей, но вскоре ей наскучило однообразие и, родив ему двух сыновей, она стала заводить любовников. Альфредо ди Ликоза, будучи человеком снисходительным и терпимым, закрывал глаза на ее похождения, пока она оставалась в рамках приличий, в конце концов, он тоже не чурался утешений на стороне. Кроме того, она была совершенно ненасытна в любви, и он, уже далеко не мальчик, не мог ее удовлетворить. Поэтому когда супруга приводила любовников домой, ничуть не возражал, лишь бы существовал приличный предлог для их присутствия. Приличия все же следовало соблюдать.

Френсис Стюарт-Хепберн появился в доме Альфредо ди Ликозы самым что ни на есть невинным образом. Из Франции он добрался до Испании, однако, почувствовав у себя за спиной горячее дыхание инквизиции, отправился вместе со своим слугой Ангусом в Неаполь. При этом он позаботился заполучить рекомендательное письмо от друга испанского короля к графу Ликозе, и тот с радостью приютил его. С роковой неизбежностью лорд Ботвелл и графиня стали любовниками. Френсис всегда ценил красивых женщин, а Анжела ди Ликоза, безусловно, была незаурядной красавицей: тоненькая и гибкая, словно ива, с изящными высокими грудями конусами, узенькой, так что мужчина мог обхватить ладонями, талией и молочной белизны кожей, которую не портило ни единое пятнышко. Глаза ее напоминали своей глубиной ночное небо, высоко над ними чернели изящно очерченные брови, длинные, почти до самых лодыжек, прямые волосы были тоже иссиня-черными.

Она могла быть милой и очаровательной, когда этого хотела – как правило, с мужчинами, – и дьяволом во плоти. Женщин же она либо просто терпела, либо не замечала. Она не могла похвастаться особым умом или образованностью, хотя читать и писать немного умела. Ее воспитывали как украшение, и в этом проявился ее подлинный талант.

В графе Ботвелле Анжела ди Ликоза тут же распознала мужчину умного, обаятельного, образованного и, главное, с отменным аппетитом к плотским удовольствиям. А Ботвелл, отчаянно пытавшийся заглушить память о своей единственной настоящей любви, решил не избегать откровенно предлагавшую себя дамочку.

Ботвелл никогда не был святошей, да и жить как-то надо было. Катриона предлагала ему помощь, когда он покидал Шотландию, но он отказался взять от нее хотя бы пенни, пусть эти деньги и обеспечили бы ему свободу. Она была уверена, что от любой другой женщины, отношениям с которой он не придавал особого значения, он деньги бы взял. Такой уж был человек граф Ботвелл.

Стоило представить Френсиса в чьих-либо объятиях, как Катриона поспешила покинуть Марсель. Вся кавалькада вихрем пронеслась через Тулон и остановилась лишь в Монако. Здесь путешественники провели ночь в затрапезной придорожной гостинице, отвергнув приглашение принца этого карликового государства отдохнуть несколько дней в его дворце. Поутру компания продолжила путь. Геную и Тоскану они проехали без остановок, а в пригороде Рима по настоянию Конелла остановились отдохнуть.

– О боже, женщина! – прорычал верный телохранитель. – Да вы всех нас уморите такой гонкой! Граф знает о вашем прибытии, и к нашему приезду отделается от этой шлюхи.

Катриону тоже измотала сумасшедшая поездка: под глазами у нее залегли глубокие тени. Двое суток она проспала, но вечером третьего дня заявила Конеллу:

– Утром выезжаем. Я хочу добраться до Неаполя за трое суток.

– Утром я отправил туда кареты с Сюзан и Мэй под охраной половины моих солдат.

– А я-то гадала, куда подевались мои служанки, и уже начала было думать, что их похитили эти черноглазые парни.

Конелл фыркнул.

– Ну уж нет, – буркнул Конелл. – Не хотелось бы отвечать перед Хью, если с ними что-нибудь случится.

– Жаль, что у тебя не возникает подобных мыслей, когда резвишься с чьей-нибудь дочкой, – заметила Кэт с озорным блеском в глазах.

Он угрюмо посмотрел на нее исподлобья.

– А вы сумеете подняться завтра так рано, чтобы с рассветом выехать?

– Да я-то встану, ведь я сплю одна, – а вот ты, Конелл…

Он расхохотался во все горло.

– Тебе палец в рот не клади, девчонка! Надо же иметь такой острый язычок!