Неукротимый, как море

То, что произошло дальше, можно назвать своего рода чудом. Сидя на жестком круглом стуле, Саманта Сильвер физически ощутила, как из нее уходит юность, — вернее даже, сползает, наподобие глянцевитой змеиной кожи во время линьки. Все ее существо было заполнено теперь ощущением безвременья, замешанном на страданиях и горестях каждой женщины, существовавшей до нее. Самой себе она казалась сейчас очень старой, мудрой и печальной. Приподняв руку, Саманта коснулась щеки и почти удивилась, что под пальцами не шуршит древняя, высохшая кожа.

— Я уже приняла меры к оформлению развода с моим нынешним супругом, после чего Николас вновь займет кресло председателя «Флотилии Кристи».

Да, это правда. Саманта знала, что это чистая правда. У нее не было ни вопросов, ни сомнений. Она медленно опустила трубку на рычаг и встала, слепо помаргивая на голую стену закутка. Нет, она не плакала. Об этом не могло быть и речи. Так же как и о смехе. Никогда впредь, до конца жизни…

Шантель Александер внимательно следила за мужем, стараясь быть при этом отстраненной и объективной. Сейчас, когда прошло наваждение, — головокружительная влюбленность, — сделать это оказалось гораздо легче.

Он был красивым мужчиной: высокий, худощавый, с тщательно уложенными волнами красновато-медных волос с металлическим отливом. Даже его запястье, что выглядывало из-под белой манжеты, было покрыто такой же растительностью. Шантель знала, что и мускулистая грудь Дункана пряталась под густым свитером из золотых завитков, крепеньких и пружинистых, как свежие листочки кудрявого салата. Впрочем, ее никогда не привлекали гладкие, безволосые мужчины.

— Ничего, если я закурю? — спросил он.

Шантель наклонила голову. Голос Дункана также манил ее с первого дня знакомства: глубокий и звучный, с аристократическим акцентом, для которого характерны смягченные гласные и подчеркнуто медлительное произношение согласных звуков. Этот голос и патрицианская вальяжность были тем, что особенно ценила Шантель, — и все же под внешней цивилизованностью и культурными манерами читалась возбуждающая испорченность, которая проглядывала то в мимолетном волчьем оскале белозубой улыбки, то в немигающих серо-стальных глазах.

Он затянулся от огонька золотой зажигалки, ее подарка — ее самого первого подарка, который Шантель сделала в ту ночь, когда они стали любовниками. Даже сейчас воспоминание об этом соблазняло своей пикантностью, и она на секунду ощутила, как теплота разливается по низу живота… Женщина невольно повела плечами. Да, была причина — и очень существенная причина — для всего этого безумства, и даже теперь, когда все кончилось, она ничуть не жалела о прошлом.

Это был период ее жизни, когда она не могла отказать самой себе. Великая, всепоглощающая и недозволенная страсть, последняя расточительность юности, безоглядная осень чувств, за которой надвигался средний возраст. Другая, не столь экстраординарная женщина удовлетворилась бы, пожалуй, потными объятиями и барахтаньем в анонимных гостиничных номерах, но только не Шантель Кристи, чей мир был соткан из личных капризов и желаний. Ведь она так и говорила Николасу: все, чем бы ей ни вздумалось обладать, она уже заранее считала своим по праву собственной прихоти. Когда-то, очень давно, отец научил ее, что для Шантель Кристи существуют особые правила — те, которые она сама придумывает для себя.

О да, это было чудесно, особенно в первые дни… Чувственность воспоминаний вновь заставила ее шевельнуться в кресле. Но сейчас все прошло. Последние месяцы она тщательно сравнивала обоих мужчин. Решение далось непросто.

На ее глазах Николас вытащил себя из пучины катастрофы. Сам. В одиночку. Раздетый догола, лишенный всего, кроме той невидимой, не поддающейся определению мантии, которая называется силой воли и целеустремленностью. С боем он прорвался обратно, вынырнул из пропасти. Сила и мощь духа всегда привлекали Шантель, однако за многие годы она привыкла к Николасу. Повседневность, близкое знание этого человека как бы затерли, притупили сущность их отношений. Однако сейчас, после своеобразной интерлюдии с Дунканом, ее взгляд на Николаса приобрел былую свежесть. Теперь он имел такую же привлекательность, что и новый любовник, — причем бесспорно обладал ценными качествами, доказанными в ходе длительного и тесного общения. Дункан Александер — дело прошлое, дело конченое. Ее будущее связано с именем Николаса Берга.