Неукротимый, как море

Нет, ну конечно, она никогда не пожалеет о случившемся. Это просто было время омоложения. Даже на интрижку Николаса с этой американской дурочкой можно махнуть рукой… Тут ей пришло в голову, что позднее такие воспоминания придадут некую чуть извращенную перчинку их собственной сексуальности. По бедрам побежали мурашки, и она почувствовала, как в ней раскрывается тайный бутон желания. Дункан обучил ее многим штукам, маленьким эксцентричным фокусам искусства возбуждать, которые были тем более сладостны своей запретностью и испорченностью. К сожалению, Дункан практически полностью полагался как раз на свои вычурные приемчики, которые далеко не всегда работали в случае Шантель… Уголки ее губ брезгливо опустились при первом же воспоминании; не исключено, что разлад их отношений начался именно с этого.

Нет, Дункан Александер не был в состоянии полностью удовлетворить ее неразбавленную, стихийную сексуальность, которой она предавалась, позабыв все на свете. На это был способен лишь один мужчина. В услугах Дункана она больше не нуждается. Кончилось его время. Впрочем, оно могло потянуться и подольше, однако Дункан подставил «Флотилию Кристи» под угрозу. Шантель и подумать не могла о таком развитии событий. «Флотилия Кристи» была замковым камнем ее жизни, непоколебимым и надежным, как сам небосвод, однако сейчас основание этого небосвода пошатнулось. Пусть сексуальная привлекательность Дункана утратила свою изюминку, она могла бы, наверное, простить ему это. Но вот такое предательство…

В глаза вдруг бросилось, насколько неуютно он сейчас себя чувствует. То сядет бочком в кресле, то скрестит ноги, то покрутит сигарету в пальцах, якобы следя за синей струйкой дыма — лишь бы не встречаться с ее бесстрастным, немигающим взглядом. Она смотрела на него, но видела другого… Усилием воли Шантель переключила внимание на Дункана.

— Спасибо, что нашел время так быстро приехать, — сказала она.

— Мне показалось, ты чем-то взволнована.

Он улыбнулся, как всегда лощеный и утонченный, однако глубоко в зрачках серых холодных глаз прятался страх, а душевное напряжение выдавалось подрагиванием желваков на скулах.

Приглядевшись впервые за несколько месяцев, Шантель увидела, насколько он обтрепался. Длинные, некогда изящные пальцы стали костистыми и не находили себе места. Вокруг рта появились новые жесткие линии, между бровями залегла хмурая складка. Кожа в уголках глаз пошла сеткой тоненьких трещин, словно старая краска, и лишь многолетний горнолыжный загар прятал эти изъяны, которые становились очевидны при внимательном осмотре. Впрочем, в нем оставались еще силы прямо встретить ее взгляд.

— Из того, что ты вчера мне сказала…

Она подняла руку, требуя молчания.

— Как раз это не срочно. Сейчас я просто хочу показать тебе всю важность происходящего. И первейшим, наиглавнейшим вопросом является вот какой: что именно ты сделал с моими акциями, а также с акциями всего трастового фонда?

Пальцы Дункана замерли.

— В каком смысле?

— Я хочу, чтобы аудиторы, причем назначенные лично мной, немедленно…

Он пожал плечами:

— На это требуется время, Шантель, и вряд ли я прямо сейчас смогу перепоручить тебе контроль за акциями.

Дункан произнес это очень ровно, даже небрежно. Прежний его страх словно испарился.

У Шантель отлегло от сердца. Что, если жуткая повесть, рассказанная Николасом, была сказкой-страшилкой? Что, если опасность существует только в его воспаленном воображении? В конце концов, «Флотилия Кристи» громадна, необорима…

— Во всяком случае, не сразу. Прежде всего ты должна доказать мне, что передача контроля будет действительно в интересах компании и трастового фонда.

— О нет, ничего я доказывать не обязана, ни тебе, ни кому-либо другому, — с ходу отмела она возражение.

— Только не на этот раз. Ты сама назначила меня…

— Свою доверенность я могу отменить в любом суде.

— Хм. Наверное. Однако, Шантель… Неужели ты и впрямь хотела бы тащить эти дрязги в суд? Да еще в такое время?

— Дункан, я этого не боюсь. — Она быстро встала, легкая и подвижная, как танцовщица. Черный шелк ее брюк не скрывал красоту ног, туфли из мягкой кожи на плоской подошве делали Шантель еще миниатюрнее, тонкая золотая цепочка подчеркивала стройность ее осиного стана. — Ты знаешь, что я ничего не боюсь. — Она стояла прямо над ним, выставив обвиняющий перст с ноготком, покрытым алым лаком — цвета крови, плеснувшей из распоротой артерии. — Это как раз тебе следует бояться.

— Ладно. В чем конкретно ты меня обвиняешь?

И она рассказала ему, непринужденно перечислив гарантии, выданные трастовым фондом, сделки с акциями, в том числе по фактам передачи, выпуска и размещения под залог в пределах всей дочерней сети «Флотилии Кристи», затем перешла к списку страховщиков, которые, как показало расследование Николаса, участвовали в перекрестном и многослойном страховании «Золотого рассвета»…