Неукротимый, как море

Зазвонил телефон. Саманта слизнула капельки теста с пальцев и подняла трубку свободной рукой.

— Саманта Сильвер, — сказала она.

— Ну наконец-то! Господи, я чуть с ума не сошел! Радость моя, что с тобой приключилось?

Ноги тут же подкосились, и ей пришлось немедленно сесть.

— Саманта, ты меня слышишь?

Она открыла рот, но никакого звука не последовало.

— Да что же ты молчишь? Ответь, что там у вас творится?

Его лицо стояло перед глазами, четко, ясно, до мельчайших подробностей, которые были ей так знакомы. Прозрачные зеленые глаза под густыми бровями, линия подбородка и скул… Голос, от которого бежали мурашки.

— Саманта? Алло? Ты слышишь?!

— Как поживает твоя жена, Николас? — негромко спросила она, и он поперхнулся. Девушка сжимала трубку обеими руками, молчание продлилось едва ли пару секунду, но его хватило с излишком. За прошедшие полмесяца, в минуты слабости, она несколько раз пыталась убедить себя саму, что все это неправда, что во всем повинны злые козни лживой женщины. Зато сейчас не осталось и грана сомнений, что инстинкт ее не подвел. Его молчание было признанием вины, и Саманта сидела, ожидая, что вот-вот хлынет поток вранья.

— Если я скажу, что люблю тебя, это поможет? — печально спросил он, и на это у нее не было ответа. Даже в состоянии мучительного горя она испытала прилив облегчения. Он не соврал. В этот момент его слова были для нее важнее всего на свете. Он не соврал. В груди девушки, глубоко-глубоко, что-то надорвалось. Жалко дрогнули плечи. — Я за тобой еду, — произнес он в пустоту.

— Но меня ты не найдешь, — прошептала она. Перехватило горло. Она до сих пор так и не заплакала по-настоящему, крепилась, держала это внутри себя — но сейчас из груди вырвался первый всхлип, и она с лязгом швырнула трубку на аппарат.

Она и сама не помнила, как успела вскочить со стула. Ее трясло, слезы градом катились по щекам и капали с подбородка.

Заправляя полы рубашки в брюки, на кухню вошел Деннис.

— Кто-то звонил? — жизнерадостно спросил он и тут же осекся. — Что случилось, любовь моя? — Он шагнул вперед. — Ну что ты…

— Не трогай меня, пожалуйста, — хрипло прошептала Саманта, и он вновь остановился, не зная, что делать. — У нас молоко кончилось, — добавила она не оборачиваясь. — Сходи в супермаркет, пожалуйста.

К возвращению Денниса она была уже полностью одета, умыта и даже повязала голову платком на цыганский манер. Они в молчании съели остывшие, безвкусные оладьи. Наконец Саманта решилась:

— Деннис, нам нужно объясниться…

— Нет-нет, — улыбнулся он. — Ничего не надо, Самми, никаких лишних слов. Мне самому давно уже следовало сообразить.

— Спасибо… — тихо сказала Саманта.

— Это Николас звонил?

Сейчас она жалела, что как-то раз все выложила Деннису, но тогда ей так хотелось выговориться…

Саманта кивнула, и в голосе Денниса зазвучали жесткие нотки.

— Эх, я бы этому типу врезал от души…

— Ничего, мы ему как следует отомстили. — Саманта улыбнулась, хотя вышло это неубедительно, да она и не старалась.

— Самми, я хочу чтобы ты знала одно: для меня это не просто мимолетная интрижка.

— Я знаю. — В порыве чувств она протянула руку и пожала ему запястье. — И еще раз тебе спасибо… Но если не возражаешь, мы к этой теме никогда больше не вернемся, ладно?

* * *

Несмотря на привязные ремни безопасности, Питеру удалось развернуться на сиденье, и он прижал лицо к плексигласовому иллюминатору «Сикорского».

В ночи — ни проблеска.

У противоположного конца кабины вертолета, возле распахнутой двери, стоял бортинженер. Ветер нещадно рвал его ярко-оранжевый комбинезон, но мужчина, обернувшись к мальчику, весело улыбнулся, затем покрутил рукой над головой и ткнул большим пальцем вниз. От завывания ветра, двигателя и лопастей стоял такой шум, что разговаривать было бесполезно.

Машина слегка завалилась на борт, описывая круг, и Питер задохнулся от возбуждения: в виду показался «Золотой рассвет».

Танкер светился всеми огнями, с первого яруса до последнего. Ослепительно яркая кормовая надстройка вздымалась выше той отметки, на которой завис «Сикорский», а уходившая к темному горизонту главная палуба, уставленная мачтовыми прожекторами, напоминала пустынную автодорогу со столбами уличных фонарей.

Судно было столь громадным, что действительно смахивало на город. Казалось, у него нет ни конца ни края. Кормовая надстройка рвалась в небо, как высотное здание.

Описывая аккуратные круги под руководством бортинженера, стоявшего возле двери, вертолет опускался на посадочную площадку, выполненную в форме мишени. Пилот умело корректировал положение машины относительно движущегося ультратанкера, который сейчас развивал верхнюю экономическую скорость в двадцать два узла — Питер с жадностью зазубрил эти, да и другие цифры, — и палуба с величественной неохотой вздымалась к небу при каждом восхождении судна носом на волну, а со стороны Атлантики, ничем не сдерживаемые, все катили и катили новые водяные валы.