Неукротимый, как море

Внутреннее напряжение никак не отражалось на его лице, — в этом он был уверен. Фасад не поврежден, трещин не имеется. Он всегда обладал требуемой волей, смелостью до конца доводить принятые решения. С другой стороны, нынче задача не из простых — вернее даже, самая сложная из всех в его жизни.

Он прикрыл глаза и внутренним взором увидел стоящий на стапелях «Золотой рассвет». Несокрушимый, как гора. Этот образ придал ему сил — они поднимались из самой глубины, били ключом, заполняли душу…

Все думают, что он продался мамоне, считают его бумажным человеком. Ни соли в крови, ни стального блеска в характере — вот как о нем в свое время поговаривали в Сити. А когда он выжил Берга из «Флотилии Кристи», все отскочили в сторонку и, злобно поглядывая, принялись ждать, когда он начнет демонстрировать силу воли. Словно сговорившись, заставляют его проедать жирок, нагулянный компанией. Так верблюда в пустыне заставляют самого себя есть поедом…

«Сволочи», — подумал он, хотя и без особой враждебности. В конце концов, они поступили так, как поступил бы и он; дельцы попросту играли по тем же суровым правилам, которые уважал сам Дункан. А когда он докажет, что у него характер из стали, то его засыплют щедрыми дарами. Просто сейчас время проверки. Срок на подходе, осталось едва ли с пару месяцев — хотя эти шестьдесят дней обескураживают не хуже целого года испытаний, которые он уже выдержал.

Инцидент с «Золотым авантюристом» обернулся настоящей катастрофой. Стоимость корпуса представляла собой часть залога, под который он взял ссуды; получаемая от роскошных круизов прибыль тщательно перераспределялась, с тем чтобы компания смогла продержаться до завершения постройки «Золотого рассвета». Сейчас ситуация резко изменилась. Приток наличности практически иссяк, и Дункану каким-то образом надо найти шесть миллионов — причем до десятого числа. Сегодня уже шестое, и время проскальзывало сквозь пальцы каплями ртути.

Эх, если бы только в свое время удалось придержать Берга… Дункан вновь почувствовал, как в сердце вскипает ненависть. Липовое предложение партнерства позволило бы выиграть нужное время, однако Берг презрительно отмахнулся. Вот и приходится теперь Дункану суетиться, позабыв о чувстве собственного достоинства, — лишь бы суметь найти средства. Тут еще и Курт Штрайгер внезапно оказался недоступен… Поразительно, каким тонким нюхом все они обладают. Впрочем, он тоже отличался этим талантом, умел найти слабое место в человеке, так что прекрасно понимал, как работает система. Все равно что на руках и лице проступили серебристые пятна, а сам он ковыляет по городским улицам, бормоча под стать средневековому прокаженному: «Зараза! Идет зараза! Держитесь подальше…»

Когда так много поставлено на карту, эта сумма — каких-то жалких шесть миллионов на пару месяцев — казалась настоящим оскорблением. В животе вновь напряглись мускулы, и горячая желудочная кислота в очередной раз принялась кусаться. Дункан приказал себе расслабиться и посмотрел в окно: «роллс-ройс» поворачивал в тупик, оканчивающийся жилыми зданиями из желтого кирпича, — ни дать ни взять курятники. Угловатость построек и отсутствие вкуса безошибочно давали понять, что здесь обитает нижний слой среднего класса.

Дункан Александер расправил плечи и посмотрел в зеркало, тренируя улыбку. «Всего лишь шесть миллионов и только на пару месяцев», — напомнил он себе. «Роллс-ройс» мягко притормозил перед неприметным домом.

Дункан кивнул шоферу. Тот, придерживая дверцу открытой, вручил боссу портфель из великолепно выделанной зернистой свиной кожи.

— Благодарю вас, Эдвардс. Я не задержусь.

Александер проследовал по дорожке уверенной, непринужденной походкой атлета: спина прямая, полы наброшенного на плечи пальто живописно развеваются, словно театральный плащ на герое-любовнике, и даже пасмурным мартовским днем шевелюра прямо-таки светится огнем маяка.

Дверь открыл коротышка в низко надвинутой на глаза черной фетровой шляпе.

— Мистер Александер! Шалом, шалом… — Невероятно густая угольно-черная борода прятала накрахмаленный белый воротничок и белый же галстук — официальную униформу ортодоксального хасида. — Хотя я последний, к кому вы приходите, это делает честь моему дому. — В глазах коротышки, пробив завесу кустистых бровей, мелькнули озорные искорки.

— Это оттого, что ваше сердце высечено из камня, а вместо крови ледяная водица, — ответствовал Дункан.

Хозяин восторженно рассмеялся, будто только что услышал величайшую похвалу.

— Заходите, — сказал он, беря гостя под руку. — Давайте попьем чайку и поговорим.

Он повел Дункана по узкому коридору, но где-то на середине пути в них врезалась пара сорванцов в ермолках — дети неожиданно выскочили навстречу.