Неукротимый, как море

— Опасно и ванну принимать. Можно, например, поскользнуться и разбить себе череп, а мы вложили миллиард отнюдь не в купальни.

— Да, но кадмий в концентрациях сто частей на миллион является более ядовитым, нежели цианид или мышьяк, а нефть Эль-Барраса содержит две тысячи частей на миллион.

— Именно это делает ее столь ценной, — кивнул Дункан. — Искусственное обогащение нефти кадмием делает весь крекинг-процесс безнадежным предприятием с экономической точки зрения. Мы же превратим ныне никчемное месторождение в одно из самых гениальных достижений в истории нефтепереработки.

— Я надеюсь, вы не впадаете в заблуждение, недооценив степень сопротивления публики проекту транспорти…

Дункан решительно прервал его:

— Никакой огласки в прессе не будет. Для операций по погрузке и разгрузке сырца предусмотрена полнейшая информационная блокада, так что никто ничего и не заметит. Просто в мире появится очередной супертанкер, а уж мы позаботимся, чтобы народец не пронюхал о том, что он перевозит нефть, богатую кадмием.

— Да, но если все же произойдет утечка?

Дункан в очередной раз пожал плечами:

— Мир давно научился принимать плохие новости. Всем уже наплевать. Грози нам хоть потоп, мы так и так будем возить нефть Эль-Барраса. Нет таких сил, которые смогли бы нас остановить. — Он собрал бумаги и продолжил, смягчив тон: — Итак, мне нужны шесть миллионов долларов на шестьдесят дней — и эти деньги должны быть у меня к завтрашнему полудню.

— Вы смельчак, — задумчиво повторил мужчина. — Однако практически без ресурсов. Мы с братьями инвестировали значительные средства в вашу отвагу. Если говорить без обиняков, мистер Александер, «Флотилия Кристи» уже исчерпала свою кредитоспособность. Даже «Золотой рассвет» заложен до самой распоследней заклепки — и фрахтовый контракт с «Амексом» это ничуть не меняет.

На это Дункан извлек коричневую папку со стопкой новых документов, и мужчина вопросительно вздернул бровь.

— Мои личные средства, — пояснил Дункан, пока его собеседник листал страницы.

— Эти суммы существуют только на бумаге, мистер Александер. Реальная стоимость составляет пятьдесят процентов от перечисленных здесь активов, что никак не равняется шести миллионам долларов. — Он вернул папку. — Для начала сойдет, однако потом нам потребуется кое-что дополнительно.

— Другими словами…

— Опционы, мистер Дункан. Опционы на акции «Флотилии Кристи». Если мы беремся разделить риск, то хотели бы разделить и куш.

— А моя душа вам не требуется? — резко отреагировал Дункан, но мужчина только рассмеялся.

— Что ж, мы не против отхватить себе и этот кусочек, — любезно кивая, ответствовал он.

Двумя часами спустя Дункан устало обмяк в роскошном кожаном нутре «роллс-ройса». Мышцы ног ныли, словно он отмахал стайерскую дистанцию, а левое глазное веко мелко подрагивало, как если бы под ним поселилась цикада. Он сделал свою игру, рискнул до упора: и «Флотилией Кристи», и собственными деньгами, даже душу свою заложил. Теперь все поставлено на кон.

— Итон-сквер, сэр? — спросил водитель.

— Нет, — помотал головой Дункан. Сейчас ему требуется кое-что иное, чтобы справиться с мучительным напряжением, которое разрушало его тело. Но это «кое-что» нужно прямо сейчас. Его надо принять немедленно, как лекарство, как тот проклятый порошок с мятным привкусом…

— «Сенатор-клуб» на Фрит-стрит, — приказал он шоферу.

Обнаженный Дункан, чуть прикрытый полотенцем, лежал ничком на массажном столе за зеленой шторкой. Девушка прорабатывала гладкое загорелое тело крепкими опытными пальцами, нащупывая и расправляя узелки даже самых небольших мышц.

— Вы хотели бы мягкий массаж, сэр? — спросила она.

— Да, — ответил он и перевернулся на спину. Девушка сняла полотенце с его бедер. Сегодня работала хорошенькая блондинка в короткой зеленой тунике, кармашек которой был украшен золотым лавровым листом, символом клуба. Ее манера держаться была уверенной и чисто деловой.

— Что-нибудь из дополнительного прейскуранта, сэр? — поинтересовалась она совершенно нейтральным тоном, а пальцы автоматически начали расстегивать пуговицы.

— Нет, не нужно, — сказал он и закрыл глаза, отдаваясь касанию ее многоопытных пальцев.

Он подумал про Шантель и тут же испытал укол совести. Впрочем, в последнее время он крайне редко находил в себе силы, чтобы ответить на ее удушливую, требовательную персидскую страсть. Никакой энергии не осталось, он был истощен и измотан; ему хотелось лишь избавления, мгновенного и простого… Через два месяца все будет иначе — у него вновь появятся и силы, и желание взять мир голыми руками и потрясти, как погремушку.

Сейчас он словно пребывал вне собственного тела, и странные, ни с чем не связанные образы пролетали на красном фоне прикрытых век. Он вновь подумал о том, сколько времени прошло с момента последнего занятия любовью с Шантель и что сказали бы окружающие, если бы узнали об этом. «Николас Берг тоже оставил холодное, пустое место в своей постели» — вот что сказали бы людишки.