Неукротимый, как море

Ветер страстно желал сорвать белое полотнище, которое ученые пытались развернуть вдоль надстройки. Суденышко нещадно качало, а ТВ-продюсер, устроившийся на крыше рулевой рубки, выкрикивал своим людям что-то невнятное и путаное.

Саманта горько жалела, что с ними не было человека, способного принять командование на себя, — кого-нибудь вроде Николаса Берга… Тут еще и транспарант этот, так и норовит обернуться вокруг головы…

«Ловкач» совершал быстрый разворот. Саманта бросила взгляд на танкер, и у нее перехватило дыхание, как от удара под ложечку. Здоровенная какая громадина! И совсем рядом!.. Слишком близко, — это понимала даже она.

Наконец девушка завязала тонкую веревку, которой полотнище крепилось за поручень, однако легкую материю все равно перекосило так, что видно было только одно слово: «Отравители», — обвиняли алые, наспех намалеванные буквы, за которыми шел череп с двумя перекрещенными костями.

Саманта перебежала на другой конец палубы, чтобы помочь там с транспарантом. Над головой что-то возбужденно вопил продюсер, рядом двое членов команды пытались оказать посильную помощь, а Салли-Энн махала руками и надрывала голос: «Прочь! Убирайтесь прочь! Вы отравляете наши океаны!»

Все шло наперекосяк. «Ловкач» развернуло носом к ветру, суденышко дало сильный крен, кто-то по соседству не удержался на ногах и в падении больно ударил Саманту в бок — и в этот момент она услышала, как изменился тон двигателя.

Дизель «Ловкача» бешено взревел, потому что Хэнк бросил ручку дросселя до упора, пытаясь на полной мощности убрать старенький сейнер с пути грозного стального исполина.

Рыгающий дымом выхлоп из трубы, вертикально прикрепленной к рулевой рубке, с трудом позволял слышать друг друга — вплоть до этого момента. Теперь же рев затих и внезапно стал слышен лишь посвист ветра.

Возбужденные голоса смолкли, и люди замерли на месте, выпучив глаза на «Золотой рассвет», который двигался на них, ни на йоту не замедлив свою величественную поступь.

Первой опомнилась Саманта. В три прыжка она пересекла палубу и нырнула в рубку.

Хэнк Питерсен стоял на коленях возле переборки, что-то отчаянно выделывая со стальной трубой, по которой управляющие тросики шли к подпалубному дизелю.

— Ты почему его выключил?! — завизжала Саманта.

Хэнк глянул на нее снизу вверх, напоминая человека, получившего смертельную рану.

— Дроссельная тяга, — пробурчал он. — Опять лопнула.

— Починить можешь? — Вопрос прозвучал издевательски. Между тем «Золотой рассвет» шел на них — молчаливый, зловещий, непреклонный, — и до него оставалось меньше мили.

Рандл стоял секунд десять, обеими руками стискивая штормовой поручень под обзорными окнами мостика.

Лицо его окаменело, кожа побледнела и натянулась на скулах. Он пристально смотрел на корму грузно качавшегося сейнера, ожидая, что вот-вот появится бурун от ожившего гребного винта.

Он знал, что не в состоянии вовремя отвернуть или затормозить ход своего судна и что столкновение неизбежно, если только рыбаки немедленно не заведут двигатель и на полном ходу не уберутся с курса танкера, разминувшись с ним правым бортом.

«Чтоб им провалиться», — горько думал он. Сейнер самым наглым образом нарушил правила судовождения. Рандл отлично знал, что за ним стоят все морские законы; более того, собственно столкновение причинит крайне малый ущерб «Золотому рассвету»: пострадает краска да чуть погнется какой-нибудь стальной лист на упрочненном форштевне… Но эти психи просто напрашиваются на неприятность.

Он уже не сомневался в цели столь безответственной, сумасшедшей выходки. Скандальные слухи ходили еще до отплытия «Золотого рассвета», и капитан читал протесты в газетах и видел выступления ополоумевших экологов по телевизору. Транспарант с алыми буквами и смехотворным «Веселым Роджером» ясно говорил о том, что перед ним — кучка рехнувшихся активистов, которые пытаются не дать «Золотому рассвету» войти в американские воды.

В нем кипел гнев. Эти людишки всегда его раздражали. Была бы их воля, то исчез бы весь танкерный флот, а вот сейчас они сознательно угрожают самому Дункану, поставив в ситуацию, которая может скверно отразиться на всей его карьере. Он уже и так рискует, зайдя в пролив незадолго до урагана. Дорога каждая секунда — а они вон что удумали…

Рандл с удовольствием сохранил бы текущий курс и скорость, переехал бы мерзавцев. Они же попросту дразнят его, нагло кривляются, — Бог свидетель, они это заслужили.

Но ведь он моряк, а посему человеческая жизнь на море для него первейшая ценность. Все его инстинкты требовали избежать столкновения, какими бы тщетными ни выглядели такие попытки… Один из офицеров вывел его из раздумий:

— Смотрите! У них женщины на борту! Женщины!

Чаша переполнилась. Не дожидаясь подтверждения, Рандл приказал рулевому:

— Право на борт!

В два прыжка капитан достиг машинного телеграфа и до отказа дернул хромированную рукоять. Резко задребезжал звонок: «Полный назад!»