Неужели это он?

— По-моему, мы давно на «ты». — Сидней пристально смотрел на Доминик. — Домино, почему ты уезжаешь?

Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— Поездка прошла удачно?

— Вполне, — нетерпеливо отмахнулся он от вопроса. — Домино, почему ты…

— Значит, вы нашли картину… А грабителей поймали? — не выдержала она.

— Ну, не совсем, но… — Сидней вытаращил глаза. — Погоди, откуда ты узнала? Тебе кто-то сказал, что я работаю в полиции? Кто?

— Но ведь это правда? — Она смотрела на него холодно и спокойно.

Сидней отвел глаза в сторону.

— Да, это правда…

— Тогда какая разница, кто мне сказал. Всего хорошего, мистер Харпер. Простите, что больше не смогу быть вам полезной в вашем нужном и благородном деле… — Она резко развернулась и пошла прочь.

— Полезной в моем деле? — ошеломленно повторил за ней Сидней. — Что за чепуха? — В три гигантских шага он нагнал ее и попытался остановить. — Домино, тут какое-то недоразумение…

Доминик продолжала прокладывать себе путь через толпу, делая вид, что не видит и не слышит его. Сидней понял, что начинает злиться, как всегда злятся мужчины, когда не понимают, что происходит с женщиной. Он остановился, сердито глядя ей вслед: ну и пусть себе уезжает, если она такая дура! А он-то все эти дни только о ней и думал, даже почти совсем решился порвать с Патрисией. И, как все мужчины в подобной ситуации, он, разумеется, не мог злиться вхолостую: надо было обязательно продемонстрировать Доминик, как она его рассердила и оскорбила.

— Тебе не туда, — буркнул он, снова оказавшись рядом и чуть ли не силой вырвав у нее сумку. Он довел ее до зоны таможенного досмотра и свирепо швырнул сумку на стойку, всем своим видом показывая, как Доминик несправедлива к нему. — Все, дальше я идти не могу, — сказал он куда-то в пространство, потом покосился на нее: Доминик не обращала на него ни малейшего внимания… — Счастливо долететь, — сказал он, вложив в эти два слова столько горького сарказма, сколько смог, развернулся и пошел прочь.

— Все-таки как хорошо дома! — сказала Доминик, сидя вечером того же дня в гостиной родительского дома.

Уже не меньше часа она рассказывала отцу и матери про свою жизнь в Лондоне, про Джейн Пауэрс и свою работу в галерее «Тейт»… Имя Сиднея Харпера не было упомянуто ни разу, хотя она и не скрыла от них, что познакомилась с его матерью и дважды была у нее в гостях.

— А есть ли какие-нибудь шансы, что полиция найдет картину? — поинтересовался менеер ван Блоом.

Доминик напряглась.

— Я краем уха слышала, что шансы есть, но толком ничего не знаю, — поспешила она закрыть тему.

— А мистера Харпера ты часто видела? — спросила мать.

— Буквально пару раз, — сказала Доминик как можно небрежней. — Он очень занятой человек, весь в работе.

— Я обязательно позвоню ему, надо же поблагодарить человека за то, что он был так добр к тебе… — улыбнулся отец.

— Не надо ему звонить. — Доминик произнесла это очень тихо и спокойно, но так твердо, что отец не стал задавать ей никаких вопросов и молча согласился. И только мать внимательно посмотрела на дочь. Она отметила темные круги под глазами Доминик и взгляд, который иногда без всякой на то причины вдруг делался неподвижным и пустым…

— Ладно, — улыбнулась Доминик, — теперь вы рассказывайте, как здесь идут дела. Наверное, работы невпроворот, ведь через несколько недель надо открывать экспозицию.

— Работы, как всегда, хватает, — рассмеялся менеер ван Блоом. — Но особой спешки нет.

— Я готова включиться хоть сейчас, — сказала Доминик, потом гордо добавила: — Знаешь, какая я теперь умная и ученая!

— Не сомневаюсь, что ты умная и ученая, — перебил ее отец. — Но повторяю еще раз — особой спешки нет.

Он, как и мать, заметил, что дочь выглядит уставшей и даже измученной, но приписал это более естественным причинам.

— Похоже, за последние три недели тебе пришлось изрядно потрудиться, так что первым делом ты должна как следует отдохнуть. Несколько дней можешь спокойно побездельничать. С завтрашнего дня будешь ежедневно гулять по своему любимому пляжу и дышать свежим морским воздухом…

— Я спокойно могу гулять по утрам, а после завтрака заниматься делами.

— Можно подумать, что ты никуда не уезжала, — улыбнулась мефрау ван Блоом. — А ведь тебя не было почти месяц…

Хорошо бы я действительно никуда не уезжала, горько подумала Доминик. Ничего, я заставлю себя забыть обо всем. Главное, побольше работать и уставать так, чтобы ложиться вечером в постель и сразу засыпать, и тогда мне не будет сниться ни Лондон, ни Патрисия, ни Сидней Харпер.

Покинув Доминик у стойки таможенного досмотра, Сидней не оглядываясь стал пробираться к выходу из аэропорта. На улице его уже ждал Эндикот, который сдержанно, но тепло приветствовал хозяина.

— Как прошла командировка? — спросил слуга, осторожно выруливая со стоянки. — Судя по вашему виду, трудновато вам пришлось…

— Не без того, — мрачно заметил Сидней. — Но несколько минут назад мне пришлось гораздо труднее.

Эндикот удивленно поднял правую бровь, но не стал задавать лишних вопросов и просто заметил:

— Вам не помешает немного отдохнуть, сэр.