Неведомый

Рунд посмотрела наверх, и пальцы ее вцепились в неровный каменный край тоннеля. Зажмурилась, плотно-плотно смежив веко, а после снова его открыла.

Но ничего не изменилось – на нее по-прежнему смотрело ночное небо, усыпанное звездами. Облака тянулись серой бесплотной стаей и цеплялись за острые черные шпили, венчавшие десятки крыш. Со всех сторон квадратную площадь обступали высокие, в несколько этажей, дома. Давно заброшенные, с пустыми черными окнами. А может, в них вообще никто никогда не жил.

– Сердце горы, – сказал Горик.

Из центра площади, искривленная, будто дерево, вырастала огромная безобразная статуя, изображавшая близнецов, деливших одно тело, одну пару ног, но имевших отдельные головы и по две руки на каждого. Скрюченные, с острыми пальцами, они протягивали вперед чаши, прося подаяния. Безглазые лица разевали рты на вытянутых головах.

Выщербленная колдовская луна насмешливо наблюдала за Рунд, раскорячившейся у края лаза и пытавшейся понять, что происходит.

– Это каменный город. Его возвели древние короли, которым боги даровали магию. – Голос Феда донесся из-за спины, и Рунд, вздрогнув, обернулась. – Они царствовали во тьме, лишенные солнца. Давай прыгай. Долго мы тут будем торчать?

Неуклюже приземлившись, Рунд придвинулась ближе к Горику. Тот снова держал Бёва в поводу и хохотал, вскинув бородатую голову к звездам.

– Ну, ведьмы. Знают свое дело, такой праздник нам устроили – загляденье. Что, девка? Страшно?

Но Рунд не боялась. Скверна обитала в горе, гора стала ее прибежищем. Об этом знали все дети в Шегеше, и Данута говорила, что могучая магия закончилась вместе со смертью Наитов – в глазах няньки блестели слезы, словно она продолжала убиваться по мертвым вальравнам.

«Скверна обманчива и коварна. Нередко она принимает облики страшные, но чаще – прекрасные, способные сбить с пути даже истинного тахери. Вот почему вы никогда не должны снимать с груди сульд. Он не только оберег, но и надежный щит в борьбе с черной кровью», – Гатру стучал длинным желтым ногтем по столу, пока дети послушно записывали его слова в свои книги. Такая была у каждого – свою Рунд выбросила тайком от других. Закопала в одном из лесов. Может, именно тогда начались ее несчастья?

– Скрррррывва!

Скрежещущий звук доносился из безобразных статуй, и казалось, что это они сами говорят на каком-то неизвестном языке. Бёв напрягся и отступил подальше, вызвав у Горика новый приступ смеха.

– Так ваш страж – каменная уродина? – Рунд, напротив, шагнула вперед, пытаясь рассмотреть страшные морды в тусклом лунном свете. На колдовское небо набежали облака, скрывая звезды и ночное око от человеческих глаз. – На мать она похожа меньше всего.

– Дурная твоя башка. – Петра достал охотничий тесак и кивнул Мушке. Тот покрепче вцепился в свой ритуальный нож и сделал знак Феду. Вздохнув так, словно его отправили на виселицу, Фед двинулся вдоль правого края площади. – Мать – она мать и есть. А это всего лишь ее дети. Проголодалась, вот и орет. Да где же они, в самом деле. Фед! – Его брат обернулся. – Приведи их скорее. Надолго мы ее не задержим.

– Я постараюсь, – проворчал Фед и махнул рукой.

Но тут же раздался грохот, словно что-то большое и тяжелое упало на камни. Луна выглянула из-за туч и осветила рыжую макушку Феда, его бледное лицо и кинжал, который он запоздало вытащил из-за пояса. Мужик был проворен, но существо, приближавшееся к нему, оказалось куда быстрее. Рунд потянулась к груди, но там, где раньше висел сульд, была пустота.

– Это еще что за дерьмо? – Бёв дернулся, как будто пытался удрать, но Горик перехватил его и удержал за шкирку.

– Мадрих, – коротко ответил Петра и бросился вперед на выручку брату.

– Стой, мать твою растак! – заорал Горик и, встряхнув Бёва, потянулся было следом. Но Мушка, подойдя, приложил к своим губам палец, а к горлу – нож, который однажды испил крови Рунд. А после заторопился, пытаясь догнать Петру. – Стойте оба, куда вы прете, она схарчит вас!

«Схарчит», – подумала Рунд. Туда им и дорога, конечно, вот только что-то подсказывало: Мадрих, кем бы она ни была, не остановится, пока не съест всех. Хуже участи, чем быть переваренной желудком непонятной вонючей твари, Рунд представить не могла. Заметив, что она решила идти вслед за остальными, Горик сплюнул и пробормотал пару нелестных слов о тахери.

– Нужно мне твое одобрение, – фыркнула Рунд. – Подотрись им, обосранец, – и, улыбнувшись, протянула руку. Горик, поколебавшись, свирепо выругался и достал из ножен меч Шима.

– Попробуй только напасть на одного из наших – тебе несдобровать, – угроза прозвучала жалко и нелепо. Бёв сопел, но вырваться не пытался, только смотрел на Рунд с плохо скрываемым отвращением.

Рунд засмеялась в ответ.