Невенчанная губерния

Вообще-то говоря, не будь в посёлке такого Евсея Сыромятникова — жизнь оказалась бы намного скучнее и тягостней. На базаре его обманывали, всякие затеи тут же лопались, но… не истощались: Что хорошо получалось — дети. Душ пять. И все не в пример ему смышлённые, пронырливые. Едва на ноги поднимется, уже, смотришь, учится добывать себе пропитание. Но при всей их добычливости Акулине хватало хлопот. И при большой нужде своей в мужней помощи она всё же махнула на него рукой: принёс получку — и на том спасибо, а в другие дела не впутывайся.

Поутих с годами Евсей, но дух инициативы не выветрился в нём, лишь притаился до времени. И когда пришла революция, этот дух вырвался на свободу. Уже в марте Евсей записался в эсеры. В этой партии всем выдавали оружие — при малейшей возможности, что тоже привлекало новых членов. Зауважал себя Евсей — теперь он ходил с наганом на пузе. Даже выезжал на митинги в сёла, но, по всей видимости, говорил там что-то не то. А когда разразился скандал вокруг «ноты Милюкова», Евсей из эсеров выписался. Откровенное свинство: народу временные обещали мир, а союзникам, то есть своим банкирам и капиталистам, — войну до победного конца! Подло обманутый Сыромятников попросился к большевикам. (Гм… чтобы ещё раз быть обманутым!)

— Из чрева земли подниму я свой лозунг! — так заканчивал выступление Евсей — нахватался на митингах от эсеров. — За девятый вал революции, за пацанов моих!..

— И мать их, — подсказали со стороны.

Добродушно посмеялись. Судя по расслабленным позам, тяжелому, не смотря на открытую дверь, воздуху в казарме, собрание затянулось. И тогда Прохор постучал по столу, прося внимания. Он сказал, что единого мнения так и не вышло. Обстановка накаляется, с большевистскими лозунгами можно нарваться на большую провокацию. Но и допустить, чтобы во время такой демонстрации кто-то подумал, что большевики струсили, сгинули с политического горизонта, — такого допустить нельзя.

— У меня предложение, — решительно сказал он, — с посёлка людей не поднимать. В конце концов, мы не юзовские. Но членам партячейки надо выйти и свои лозунги пронести. Кто «за» — прошу проголосовать. Конечно, левый берег Кальмиуса (а это половина Юзовки) и всяк находящийся на нём формально никакого отношения к Юзовке не имели. Это уже была область Войска Донского, которая управлялась атаманом из Новочеркасска. Да только Рыковка, Назаровка, Евдокиевка и ещё десятки шахтёрских посёлков — они же своими копрами смотрели на заводские трубы Новороссийского общества, а шахтёры с этих рудников и на базар шли туда, и на почту, а случалось, и гульнуть в воскресенье: три борделя имелось в Юзовке, пять церквей, несколько школ и две гимназии… Ближние левобережные посёлки направляли своих представителей в Юзовский Совет, хотя формально им следовало равняться на Макеевку — окраинный пункт области Войска Донского.

…Ватага назаровцев со свёрнутыми до поры лозунгами поднималась по Ново-Николаевскому проспекту к Первой линии. Разгорался тёплый безоблачный день. У пересечения с Седьмой линией Четверуня остановился, ожидая, пока подтянутся товарищи. Сергей знал, что где-то здесь должна собираться колонна большевиков. Но в переулке и ближе к проспекту толкались лишь несколько десятков хмурых людей. От одной группы отделились двое и пошли навстречу назаровцам. Старший из них улыбнулся Прохору как давнему знакомому, поздоровался, и тут же протянул руку стоявшему рядом Сергею:

— Залмаев.

Бросил коротко, с оттенком особой значимости, будто все уже знают, кто таков человек под этой фамилией. Его в Юзовке действительно многие знали. Это был недавно вернувшийся из сибирской ссылки «Залмай», секретарь недавно созданного большевистского райкома партии.

— Немного вас, однако… — с горечью сказал он.

— Да и ваши не очень разогнались, — ответил Прохор.

— Корытники… — досадовал Залмаев, ища сочувствия у назаровцев, — В Юзовке ни одна сволочь не то чтобы дом — комнату не хочет сдавать под большевисткий комитет. Хозяева типографий отказались печатать наши прокламации — пришлось заказывать в Енакиеве. И вот вам — демонстрация. Рудники никого не прислали. Ладно. Нас мало, зато каждый десятерых стоит. Пошли!

Плотной группой, человек до ста, вышли на Первую. Слева вдали, у деревянной, давно пустующей халабуды цирка, пестрела огромная толпа. Она затопила прилегающие проходы и проезды. Цокая копытами по булыжнику, разъезжали верховые — конная милиция. Народная. Но при нагайках, как и положено.

Яков Залмаев, продираясь сквозь толпу, направился к зданию цирка. Вскоре он вернулся. Организаторы демонстрации, а сегодня это были руководители Совета рабочих депутатов, велели большевикам стать в середину колонны, перед духовым оркестром и группой конторских с завода.