Never Let You Down (СИ)

Старк отвез её в то место, которое она старалась избегать всеми силами. Это то место, где она впервые увидела Локи. Элис отчетливо помнит, как Стив держал её за руку, попросив не смотреть и не подслушивать, а она мяла в руке зеленый клочок ткани, из которого лезли нитки и от которого пахло кровью. Она таки ослушалась отца — и увидела бога лжи. Одним глазком, перед самым исчезновением. Ещё тогда она спросила у самой себя: «Почему он в наморднике и наручниках? Что он сделал? В чем он виноват, что с ним не так, чем он заслужил такое унижение?». Элис так и не ответили на те вопросы, но как бы он не накосячил, сколько бы жизней не разрушил, она на крови была готова поклясться — ничем не заслужил. Он намного лучше, чем о нем считают, и Роджерс-младшая ещё тогда была готова доказать, что это так, крепко сжимая в руке клочок ткани, понимая, чьей одежде он принадлежит, согревая о его тепло свои постоянно ледяные руки. Дети намного более чуткие в таких вопросах, нежели взрослые, уже успевшие огрубеть и очерстветь под постоянным давлением таких людей. Последним, в чем Элис не ошиблась в своей жизни, был Локи. Забавно — тогда она ещё его имени и не знала, а уже готова была доверять.

Выходя из машины, вспоминая это мгновение, и впервые за долгие годы придавая ему какое-то значение, Элис машинально оглядывается вокруг. Дверь захлопнулась, Тони картинно встал возле машины, будто видя того, кто должен был стать тем самым «сюрпризом», в отличие Элис. Девушка неуверенно спрятала кисти рук в рукава куртки, чтобы хоть немного их согреть, вжала шею в плечи, и повернувшись к Старку лицом, одновременно пятясь назад, громко, наперекор шуму воды, толпы и ветра, спросила:

— Ну и где же сюрприз? — с какой-то опаской в голосе лепечет Элис, а после ощущает, как врезалась в кого-то спиной, — Изви…

Она не успевает договорить, как оборачивается и прикрывает рот рукой, чтобы не завизжать во всю глотку. Элис не верит своим глазам, её руки дрожат, а ноги подкашиваются. Она хватает стоящего напротив человека за пиджак, притягивает к себе, и крепко-крепко, до хруста костей, сжимает, её сердцу хочется кричать, но вместо этого она бесшумно плачет ему в грудь, вдыхая родной, холодный запах, что щекочет ноздри и будит в ней что-то то, что, казалось, умерло в тот вечер, когда за окном бушевала буря и умирали птицы.

— Тише, солнце… Ну чего ты плачешь? Не рада мне? — прижимая Роджерс к себе, тихо говорит Локи. Он зарывается рукой в её волосы и целует в голову, от чего она мурчит сквозь слезы, и привстает на носочки, и Лафейсон прекрасно понимает, зачем. Элис нежно касается своими губами его губ, кладет руки на щеки, аккуратно поглаживая их, углубляет поцелуй, уверяя бога коварства, что сегодня точно от него не отстанет. Локи сильнее обнимает её, стараясь быть так близко, как только можно. Он соскучился, страшно соскучился, и никогда не хочет, чтобы их расставание было настолько же длительным.

Отстраниться друг от друга они смогли только тогда, когда воздуха в легких перестало хватать. На щеках Элис блестели следы от слез, веснушки к лету стали совсем яркими — намного ярче, чем тогда, когда Локи видел их в последний раз.

— Живой… Живой, господи… — шептала Элис, почесывая его щеки ногтями. Девушка чуть заскулила, и поджав губы, уткнулась лбом ему в лоб.

— Живой. Я же обещал, Элис.

— Обещал… — хмыкнула она, всматриваясь в его глаза. Только сейчас она вспомнила, какие они теплые, как ярко в них переливается свет, как они светятся, когда он смотрит на неё.

— Ну не плачь, — ласкающим уши голосом произнес Локи. Как давно она не слышала его голоса… — веснушки потускнеют.

Элис тут же улыбнулась и все тревоги, и печали, кажется, ушли на нет.

Они будто оторвались от мира, когда вновь увидели друг друга. Они гуляли по Центральному парку, держась за руки, и прожигая друг друга взглядом. Локи не мог не отметить, что Элис начала казаться ему несколько ниже, чем была до этого. Девушка же просто смотрела на него, слушала то, что он говорит, отмечая каждую маленькую изменившуюся в нем деталь. Например, морщин у глаз стало больше. Глаза, пусть и казались сначала яркими, слегка помутнели. На шее красовались едва заметные следы от швов — Тор говорил, что ему сломали шею. Руки его, кажется, стали намного более жесткими, чем до этого. Зато волосы заметно отросли и стали виться — копаться в них хочется вдвое сильнее. От косичек бог коварства не отделается никак. Но… изменилось в нем и кое-что ещё. Роджерс-младшей показалось, что он выглядел увереннее, словно точно понимал то, что важно понимать. Быть может, понимал, что его дождались, не променяли на кого-то ещё, страстно хранили в сердце и не собирались оттуда отпускать.

— Как-то так… — поднял брови и закончил Лафейсон, взглянув на возлюбленную, что поправляла его волосы, стоя на носочках.

— Ты ещё не всё рассказал. — поправляя воротник, улыбнулась ему Элис.