Never Let You Down (СИ)

Вижн копается в спальне на втором этаже, до жути скрупулезно перебирая каждую её заколку, складывая каждый пластырь в аптечку, словно готовится к концу света. Андроиду казалось, что именно так оно есть, ведь когда его жена встревожена, значит, действительно грядет что-то не то. Быть может, не страшное, но неприятное для неё — это точно. Элис практически ни слова ему не сказала за сегодня. Он уходил в себя, рассматривая какие-то фотографии, разыскивая что-то в интернете или просто упаковывая коробки. Вижн почти не следил за сыновьями, хотя, со слов Ванды: «Вижн носится с ними, как курица с цыплятами. А сегодня какой-то тихий, застенчивый. Переживает. Или чувствует, как переживаю я, одно из двух».

В дверь постучали. Женщина вздрогнула, выронила из рук строительный скотч, которым собиралась заклеить коробку, её руки тут же обрамило красное пламя, она замерла и стиснула зубы. Элис безмятежно пошла открывать дверь, пока Ванда телепатически её от этого отговаривала. Жаль, она забыла, что её мысли не слышат в ответ. Нервы, нервы, нервы. За дверью Роджерс встретила Локи — с удивлением в глазах, но сдержанного. Она хихикнула и чмокнула его в нос. Лафейсон будто услышал команду «отомри» и сделал шаг через порог:

— Миссис Максимофф… — начала он.

— Тебя не звали, — буркнула Ванда.

— Ванда, она пришел нам помочь. Вдвоем мы коробки не дотащим…

— А я его до двери затащу. В два счета, — рычит ведьма, свирепым взглядом окидывая принца с ног до головы, — Ты видела, что он творил?! — повысила голос женщина, приблизившись к Элис, скрещивая руки на груди. Лафейсон тут же отодвинул их друг от друга. Женских перепалок ему хватало — взять только Тора и Брунгильду.

— Это не тактично — говорить об этом при нем, — спокойно и немного грустно ответила Элис, поправляя белокурую прядь, что упала на глаза. Локи тихо выдохнул:

— Можно я уже зайду?

Успокоившаяся на вид, но далеко не внутри, Ванда, кивнула, но один её взгляд таки кричал: «Это под твою ответственность, Элис Роджерс». И блондинка кивнула, услышав её речь как наяву. Девушка проводила Локи взглядом — он направился к Томасу и Уильяму, а Ванда заметно напряглась.

— Только не к детям… — она сиганула в комнату, но Элис вовремя её остановила:

— Ванда, угомонись.

И ведьма, словно по команде, приходит в себя. Элис чуть обнимает её за плечи, и Ванда поддается своим эмоциям, обнимая её в ответ. Роджерс понимала, что ей страшно. Страшно начинать всё заново, когда, кажется, раны только зажили. Она слышит, как Томас и Уильям смеются, пока Локи развлекает их, и в душе тотчас же зарождается пустое ощущение того, что это выскальзывает из-под рук, убегает от неё, а она не в силах это догнать. С другой стороны Ванду обнял Вижн, только что спустившийся со второго этажа. Она вздохнула и прижалась к нему, до хруста костей сжимая ребра. Элис тихо отпустила её и бросила взгляд на Локи, который пугает Томаса и учит Уилла магии.

Девушка улыбнулась и пошла дальше, на верх, заметно поникнув и расстроившись. Ей срочно захотелось побыть наедине с собой, просто подальше ото всех. Она зашла в комнату, полную коробок, а посреди комнаты стояла большая кровать — без простыни, одеяла и подушек. Роджерс тихо прилегла на неё и свернулась в клубочек, сильнее кутаясь в свой свитер. По спине пробегают мурашки размером в кулак — ей вспоминается, как она точно так же лежала на такой же пустой кровати, в такой же пустой комнате в приюте. Тяжело втягивая в себя воздух, она кашляет и сильнее сжимается, скрещивая руки на груди. Элис не любит пустоту, её напрягает то, что Ванда, Вижн и их милые сыновья куда-то уходят, уезжают отсюда, и она остается без последней подруги на расстоянии вытянутой руки. У Нат не всегда можно спросить совета, с Брунгильдой не сладилось, а Мишель явно не до неё, и всех их можно прекрасно понять.

Как же хочется, чтобы в комнату кто-то вошел. Согрел, бережно накинул плед, взял за руку и вывел отсюда, в тепло и в любовь. Локи. Элис тяжело вздыхает и ежится. Её-таки кто-то трогает за плечо, и она оборачивается. Ванда. Она расстраивается и ложится ей на колени, кладет на них руки и прижимает колени к груди.

— Знаешь, хоть он и ужасен, я всё равно его люблю… Он нуждается в любви. В тепле, в ласке… И тогда в нем просыпается что-то хорошее. Если отвечать на зло злом, то далеко не уедешь. А ему как раз такое и не нужно… — оправдывается она.

— Я знаю… Но, Элис… Он не может измениться. Лгать и причинять боль — вот его натура. А против натуры не попрешь. Как бы тебе ни хотелось, он тот, кто он есть, — говорит Максимофф, поглаживая её по голове.

— А если он не тот, кем его делают все вокруг? Если на самом деле он должен дарить тепло и любовь, а обстоятельства вынудили его быть таким? Ванда, никто же не знает наверняка… И он сам не знает, — выдохнула Роджерс.

— В любом случае, надо быть готовой к тому, что к нему, скорее всего, отнесутся как к Богу обмана. Извини за то, что я так… Это нервы…