Never (СИ)

- Ага. Лидия и Джексон уже ждут, Скотт и Эллисон позже подтянутся. Присоединишься?

- Почему бы и нет. Только куртку возьму.

Стайлз лупает глазами, разглядывая костлявую спину, пока Лейхи взбегает по ступеням. Так вот просто что ли?

- Бля, Айзек, не тупи. Кто так шар держит... иди сюда, покажу...

Джексон ворчит как-то удивительно беззлобно и тянет Айзека за собой, благоухая дорогущим парфюмом на весь клуб. Лейхи быстро-быстро моргает и что-то тихо твердит, не прекращая улыбаться.

- Ты что с Джексоном сделала, Лидс?

Стайлз округляет глаза, когда Уиттмор, поддерживая длинного нескладного Лейхи, помогает сделать бросок, и даже не морщится, приобнимая парня за пояс.

- Сама в шоке...

Лидия дует губки и, кажется, ревнует.

- Слушай, Кудряшка, ты не так туп, как кажешься, – это почти оскорбление, но парни ржут, хлопая друг друга по плечам, а потом на секунду сцепляются взглядами. И в какое то мгновение Стилински уверен, что видит, как меж их пальцев вспыхивает яркий разряд. – Я еще сделаю из тебя хорошего игрока.

- Как насчет тренировки в следующую пятницу? – И запускает пальцы в свою невозможную шевелюру.

Волнуется что ли?

- Лучше завтра, – улыбается Джексон.

Джексон! Улыбается! И легонько подмигивает.

Айзек облизывает губы, и Уиттмор гулко глотает, трет шею... Лидия Мартин, громко фыркнув, разворачивается на каблуках и уходит, размахивая сумочкой.

Когда следующим вечером Стайлз видит в своей гостиной Уиттмора и Лейхи, режущихся в приставку и запивающих пиццу темным пивом, он даже не удивляется. И пытается не ухмыляться, когда Джексон тянется, чтобы стряхнуть крошки с губ Айзека.

====== 26. Сангстер/О’Брайен/Хеклин ======

Комментарий к 26. Сангстер/О'Брайен/Хеклин Кроссовер. Актеры.

Томас Сангстер/Дилан О'Брайен/Тайлер Хеклин

http://cs628428.vk.me/v628428352/1ef23/gTee7iwr2Qc.jpg

Дилан утыкается носом в плюшевое чудо, которое тискает уже четверть часа, бормоча что-то насколько лишенное смысла, что Сангстер даже разобрать не пытается. Он просто смотрит, смотрит и, блять, тихо завидует мохнатику, вылизывающему шершавым языком усыпанные родинками скулы.

Пиздец, Томас, ты докатился. Завидовать псу – ну, это как-то уже самое днище, чувак.

Щенок повизгивает и из стороны в сторону мотает обрубком хвоста, щурясь каждый раз, когда длинные пальцы чешут его мягкое шерстяное пузо (ну, чем блин не кот?).

- Кто у нас тут такой мягкий, а? Кто такой маленький и пахнет молочком?

Ди несет такую ерунду, что Томас заржал бы в голос, если б чертова нежность не забила так плотно горло, не растеклась бы по позвонкам, не лишила бы способности ориентироваться в пространстве.

“Сука, Дилан, вот нахрена ты такой красивый?”, – долбится где-то в подкорке, пока он разглядывает беспредельный пиздец на голове друга. Словно кто-то опять и опять дергал руками за волосы, закручивал смешные рожки из прядок, ерошил, пропуская сквозь пальцы...

Он пялится, как идиот, как девчонка-фанатка, что случайно наткнулась на кумира в собственном дворе и лишилась голоса от страха и радости.

На самом деле в любой момент по ступенькам вон того трейлера может скатиться Поузи, вопя во все горло похабные штучки, или Холлэнд величественно проплывет мимо к гримеру, или Шелли нарисуется, хлопая глазами. Всего пару минут назад рядом пролетел один из Карверов (он так и не научился их различать), прижимая к уху мобильник.

“Теряешь драгоценное время, дебил!”

Он зол. Он так зол на себя за все, что случилось. Или наоборот – не случилось. Ведь он был так близко – на съемках, в отеле, на интервью и панелях... Изо дня в день. Столько Дилана, что его запах и раскованный смех, кажется, стал неотъемлемой частью Томаса.

Может быть, О’Брайен чувствует излишне пристальный взгляд? Или он, Томас, думает слишком громко? Потому что Ди вдруг замирает и медленно оборачивается, выглядывая из-под очков. И на лице его такая изумленная радость, что целую секунду Сангстер думает, что все, пиздец, сердце больше не сделает ни удара, а служба спасения поспеет лишь к его бездыханному телу.

- Томми, чувак! Вот это сюрприз!

Рот до ушей и озорной блеск глаз, что пьянит хлеще вискаря в любых дозах. Того же оттенка, той же крепости, вот только виски не вызывал такой зависимости, как эти глаза, вытаскивающие душу зрачками.

У него губы пересыхают от этого небрежно-нежного “Томми”. Это он, Сангстер, звал так на съемках Дилана. И когда во время премьеры Ньют на огромном, во всю стену, экране выдохнул свое глухое: “Спасибо, Томми”, зал взорвался такими оглушающе-восторженными воплями, что на секунду актеры решили, будто оглохли. А потом Дилан нашел в темноте его руку и хохотнул в самое ухо: “Они хотят эту пару, чувак. Все еще хотят”.

“Теперь даже больше”, – подумал тогда он в ответ, но лишь улыбнулся, любуясь профилем Дилана.

- Ты в гости или по делу?