Never (СИ)

Он такой злой и взъерошенный, разве что током не бьет, и он совсем не похож на обычно улыбающегося доброжелательного Айзека Лейхи, улыбающегося по делу и без и способного рассмешить любого даже без особого повода.

— Эй, ты чего?

Осторожно касается плеча друга, но отшатывается, когда он зыркает на нее и кажется будто в обычно ярко-голубых глазах злость вспыхивает расплавленным золотом, почти закипает.

— Эрика, просто пусти его уже наконец в переговорную, и закончим эту недоистерику, – Скотт вываливается в главный коридор станции, обвитый какими-то проводами с охапкой инструментов, которые он почти нежно прижимает к груди. – Погоди, вернемся домой, он закроется с Джексоном в загородном доме на неделю-другую, и снова станет тем Лейхи, которого мы знаем и любим – душой компании. Шаттл прибывает уже послезавтра, осталось немного.

— Если все дело в сексе, чего же он помощи не попросит, – бурчит Эрика, озадаченно пожимая плечами. – Я совсем не против.

— Детка, ты видела Джексона Уиттмора? – ржет МакКол откуда-то из-за угла.

Эрика ощетинивается, как рассерженный еж, и очень веселит этим коллегу.

— Между прочим, я ничуть не хуже.

— Да кто же спорит. Вот только ты забыла одну важную вещь – как-то так вышло, что у тебя нет члена, а Айзек, знаешь, очень любит член своего парня...

— Джекс... – Айзек тянется длинными пальцами к экрану, на котором виднеется немного расфокусированное изображение хмурящегося Уиттмора. – Джекс, слава богу, ты в порядке.

— Малыш, – голос парня звучит с задержкой и кажется больше металлическим скрипом, чем живым человеческим голосом, но у Лейхи слезы облегчения выступают на глазах, и он старается незаметно смахнуть их, впиваясь взглядом в экран. – Малыш, это был срочный вызов, какой-то остолоп свалился в расселину, поэтому мы задержались. Ты же не думал, что я продинамил тебя?

“Продинамил? Нет, я просто думал, что ты погиб на одном из этих ваших безумных заданий”

Почти истеричный смешок, и слезы уже капают на грудь, расплываясь на виднеющейся под комбинезоном футболке бесформенными пятнами.

— Малыш, да что случилось такое? Ты мне расскажешь?

В его голосе страх и недоумение, а в глазах такая тревога, что Айзек знает, будь его воля, будь это возможно сейчас, Джексон притянул бы его к себе, тронул губы губами, а потом шептал бы что-то долго и нежно, пока он не перестал бы дрожать.

— У меня охуеть какое нехорошее предчувствие, Джекс. Я места себе не нахожу, и когда земля сообщила, что сеанс связи переносится, я думал, я решил... Но вот сейчас ты тут, а чувство не проходит. И мне снятся кошмары, понимаешь? У тебя такая опасная работа.

Замолчал, прерывая сам себя на полуслове, видя, как Уиттмор удивленно моргает глазами и улыбается так нежно, что щемит под ребрами.

— Детка, из нас двоих ты сейчас болтаешься в этой жестянке на орбите, а у меня под ногами твердая земля и воздуха хоть отбавляй. Малыш, я тоже соскучился, но осталось меньше двух суток, и ты будешь дома. Я наберу тебе ванну с персиковой пеной, как ты любишь, зажгу свечи и буду массировать твои плечи, пока не расслабишься. Мы будем пить вино и забудем про всю хуйню и все страхи, ладно?

Айзек ловит себя на том, что улыбается смущенно и почти что краснеет – в отличие от Уиттмора он никогда не забывает, что их разговоры слушает целый отдел, а, может, и больше.

— И наконец-то уедем в отпуск, как собирались.

— Конечно, уедем. – Джексон на экране улыбается, трогая губы своими красивыми пальцами. Айзек вздрагивает, вспоминая, предвкушая... Почти стонет в голос, чувствуя эти пальцы на своих губах, поглаживающих шею, расстегивающих мудреные застежки комбинезона... Глаза заволакивает дымкой желания, но вряд ли Джексон сможет это увидеть, учитывая качество связи. Наверное, он чувствует, потому что голос его такой сиплый, когда парень добавляет: – Люблю тебя, малыш.

А потом что-то щелкает, и экран идет рябью, сменившейся косыми полосами. Он чертыхается и впечатывает в стену кулак. Связь всегда обрывается внезапно, и каждый раз под языком оседает горечь недосказанности и тоска, превращающая кровь в венах в густую, вязкую субстанцию.

— Они, сука, сговорились там что ли?! – Джексон умудряется перекрикивать шум винтов, лицо от злости пепельно-белое, а глаза яркие, злые.

— Уиттмор, захлопнись. Не устраивает работа – напишешь рапорт на увольнение, как вернемся. Твое бесконечное нытье кого угодно заебет. – Дерек вцепился в штурвал так, будто собрался вырвать его к херам и выбросить за окно. На скулах вспыхивают красные пятна, проступающие сквозь щетину. Так бывает всегда, когда Хейл бесится.

— И напишу! Сил больше нет вытаскивать из дерьма этих идиотов, падающих с обрывов, попадающих под обвалы, проваливающихся под лед. ... Так и сделаю, уволюсь сегодня же.

И наконец-то они с Айзеком объедут все те места, куда собирались, смогут отправиться на несколько недель в горы, съездить в национальный парк, ночевать в палатках и заниматься любовью под звездами.