Неверная. Костры Афганистана

– Ты хочешь уехать из Афганистана? – спросил я, внимательно на нее глядя.

– Кто тебе сказал? – ответила она вопросом, изумленно вскидывая брови.

– Доктор Хьюго – до того, как его побил Хаджи Хан.

– Кто? Что? Что Халид сделал?

Сердце у меня остановилось.

Я таки проговорился.

– Это потому, что он тебя сильно любит, – добавил я быстро. – А виноват на самом деле был доктор Хьюго, потому что он сказал, что Хаджи Хан должен оставить тебя в покое, а Хаджи Хан сказал, что ты у него в зубах, и обругал мать доктора – так сильно на него разозлился. Но не убил его, и ничего такого, хотя и сказал охранникам, что хочет перерезать ему глотку.

Джорджия смотрела на меня не отрываясь.

– Я – у него в зубах? – спросила она наконец.

– Ну, это он так сказал.

– Как романтично, – заметила она, но голос ее прозвучал вяло, словно никакой романтики в этом вовсе не было.

– Ты вправду уедешь из Афганистана?

Джорджия пожала плечами.

– Пока не знаю, – сказала она, – и это чистая правда. Может, все выяснится в пятницу, когда я поеду в Шинвар.

– Хочешь повидаться с Хаджи Ханом?

– Да.

Я промолчал, потому что не мог ничего сказать, но про себя подумал, что она, по-видимому, собирается дать Хаджи Хану окончательный ответ.

– А мне можно с тобой поехать? – спросил я.

– Ну… не знаю. У меня там кое-какие дела…

– Пожалуйста, Джорджия… а вдруг ты потом действительно уедешь? Я бы хоть в последний раз повидался с Мулалей…

– Если честно, Фавад, я не уверена, что мы сможем навестить Мулалю и ее семью.

– Ну тогда с Хаджи Ханом…

Она снова взглянула на меня:

– Не знаю…

– Пожалуйста, Джорджия. Я буду хорошо себя вести, никому не буду мешать и поиграю где-нибудь в сторонке, когда ты будешь говорить с Хаджи Ханом, и…

– Ладно, ладно, поехали!

– Класс!

– Только если мама отпустит.

* * *

Матери я позвонил по телефону Джорджии и спросил, можно ли мне поехать в Шинвар на пятничный выходной.

Как я и ожидал, она дала разрешение, поскольку, если речь шла о выборе – еду я в Шинвар или остаюсь в одном доме с Джеймсом и беременной лесбиянкой, – разумеется, должен был победить Шинвар.

– Не забывай молиться и слушайся старших! – крикнула она мне в ухо.

– Хорошо, – пообещал я, отметив себе, что нужно будет научить ее, когда увидимся, разговаривать по мобильному телефону.

Кричала она так, что я услышал бы ее и в Таджикистане.

* * *

За рулем пикапа, приехавшего забрать нас в Шинвар, как обычно, сидел Залмаи, но, что было необычно, в этот раз с нами ехал Исмераи, и переднее сиденье занимал охранник, и позади разместились еще двое.

– Ожидаются беспорядки? – спросила Джорджия, увидев наш эскорт.

– Нет-нет, – ответил Исмераи, – просто Хаджи ради таких особых гостей решил принять особые меры предосторожности.

– Ну-ну… – Джорджия засмеялась, – что все-таки случилось?

– Помимо того, что случается всегда?

Исмераи снял свой пакул и почесал несколько волосков, остававшихся на макушке.

– На прошлой неделе, – сообщил он наконец, – заминировали дорогу, по которой должен был проезжать губернатор, и еще кое-какие инциденты были… но ничего серьезного…

– Это все маки? – спросила Джорджия.

– Маки, власть, время года… кто знает? Это – Афганистан; мира здесь добиться нелегко, ты же понимаешь.

* * *

Пока ехали, Исмераи пытался отвлечь наши мысли от мины, заложенной на пути губернатора, и «еще кое-каких инцидентов», показывая те места, где погибали люди в прошлом.

– Вот здесь, почти в конце джихада, моджахеды подстерегли русскую автоколонну, – сказал он, когда мы выехали из Кабула и поднимались в горы. – А здесь велось отчаянное сражение, целую неделю… Тут было несколько лучших наших снайперских постов… А тут мы вырыли туннели, чтобы убежать от коммунистов…

Еще он показал места, где пали многие его друзья и безымянные герои, и в результате вогнал нас в некоторое уныние.

* * *

По дороге через Нангарар и, дальше, по Шинвару, солнце так раскалило наши окна и до такого изнеможения нас довело, что даже говорить было трудно, поэтому мы молча предавались каждый собственным мыслям, пока не доехали до дома Хаджи Хана.

Здесь я еще ни разу не был, и хотя шинварское его жилье оказалось меньше размерами, чем в Джелалабаде, выглядело оно гораздо приятнее – похожим на дом все-таки, а не на дворец. Конечно, и тут было полно охранников с автоматами, но они почему-то не так бросались в глаза.

Когда пикап остановился на въезде, Джорджия вышла из него первой.

Разминаясь, она сперва нагнулась к земле, а потом выпрямилась, подняла руки высоко над головой и постояла так некоторое время, шевеля пальцами, словно пытаясь поймать что-то в воздухе.

– Господи, как я люблю это место, – сказала она со вздохом, ни к кому не обращаясь. И, повернувшись ко мне, добавила: – Знаешь, Фавад, именно здесь я и влюбилась когда-то в Афганистан.

– И в Хаджи Хана, – закончил я за нее.

– Да, – кивнула она, – и в Хаджи Хана тоже.

Я улыбнулся, потому что это было важно. Чтобы Джорджия приняла правильное решение относительно своего будущего, ей следовало напоминать обо всем том, что она любила, – а не о том, что могло ее опечалить.

Тут к нам подошел Исмераи.