Неверная

— Да, мам, всё в порядке. Всё пришлю. Ну, мне бежать пора, завтра позвоню.

— Так, погоди-ка. А когда ты домой собираешься? Ты билет возьми лучше на понедельник, а то на выходные дорого будет. Я тебе скинула на карту несколько тысяч. Ты все деньги только не трать на глупости, у нас сейчас не лучшие времена.

Я прикусываю губу до резкой боли, нервно расхаживаю по песку. Вдалеке кричат чайки, и я прикрываю динамик рукой.

И что, спрашивается, мне ей сказать? «Мамуль, а деньги мне не нужны, потому что у меня теперь есть богатый мужик, и вообще я с ним на Бали…» — так, что ли? Да она меня убьёт, и расстояние помехой не станет.

— Мам, я не приеду на лето. Решила остаться в Москве, — и жмурюсь, будто меня сейчас ударят.

— Что за глупости? — слышу пафосное фырканье. В этом вся моя мама. Она искренне верит в то, что мир крутится вокруг неё одной. Она уверена, что всегда права и всегда знает, как будет лучше в том или ином случае. В нашей семье царит абсолютный матриархат, и сдавать свой трон эта женщина никому не планирует. — Это что ты там опять удумала?

Вздыхаю.

— Мам, я остаюсь поработать. Не хочу терять место в супермаркете. Да и вам с папой немного помогу. Сама же говоришь, дела не очень, — вру, конечно. Стыдно.

Но говорить о Максе пока рано. Она не поймёт. Не захочет понять.

— Нет, Кристина. Этот вопрос даже не обсуждается. Чтобы завтра же купила билет. Все. Я жду тебя дома.

Мысленно ругаюсь на чем свет стоит, краем глаза отмечаю движение сбоку. Растерянно улыбаюсь приближающемуся Максиму, нервно переминаюсь с ноги на ногу. Нет, так продолжаться не может.

— Ты извини, мам… Но я, правда, не могу приехать. У меня дела, да и своя жизнь начинается. Я вас очень люблю, но больше не могу сидеть на ваших шеях. Я взрослая девочка, должна сама разобраться… Не обижайся только. А деньги мне не нужны. Я вчера получила зарплату, так что вышлю вам все обратно.

Из динамика не доносится ни звука. Немного пугает… Мама всё же не привыкла к отказам.

— Мам?

— Куда ты влезла, Кристина? — её голос превращается в сталь. — Отвечай немедленно, это все наркотики? Я знаю, в Москве сплошь и рядом такое.

— Мамааа… — стону обречённо и в этот момент меня хватают руки Макса.

— Всё хорошо? — убирает мои растрепавшиеся волосы назад, целует в шею. С моих губ всё-таки срывается ругательство.

— Это кто там с тобой? — голос мамы тот же час срывается на визг. — Это что, мужчина?! Ты с мужчиной?! — мамин вопль слышно, наверное, даже по ту сторону океана, и Максим изумлённо приподнимает брови.

— Ничего себе реакция. Ну-ка, дай сюда. Иди, искупайся пока, а я схожу за вином, — забирает у меня телефон раньше, чем я успеваю возразить, и направляется к вилле. Прикладывает телефон к уху, здоровается с моей мамой.

Я испуганно смотрю вслед, с ужасом представляю, что он сейчас услышит в свой адрес. Ещё один минус мамы — в гневе она не выбирает выражений.

Но Макса ослушаться не решаюсь, возвращаюсь к воде. А может, просто трусливо сбегаю, чтобы спрятаться.

Там, под тентом, лежит Халим и скромно ютится на соседнем шезлонге Самина, мгновенно их взгляды касаются меня. Девушка смотрит с равнодушием, поправляет свою длинную абайю, я же, наоборот, снимаю с себя парео, бросаю его на песок и иду в воду. На Халима не смотрю, но чувствую на себе тяжёлый взгляд чёрных глаз. Про себя радуюсь, что перед поездкой сделала эпиляцию. Не хотелось бы на фоне восточной красотки выглядеть, как неухоженная лахудра.

Купальник у меня, по меркам арабов, слишком откровенный, поэтому тороплюсь погрузиться в воду как можно скорее, ныряю. Однако, чувствую присутствие Халима даже под шумной волной и от этого злюсь на себя. Какое мне вообще дело до него?!

Плыву вперёд, даже не выныривая. Лёгкие начинает жечь от нехватки кислорода, но я продолжаю грести, яростно продираюсь вперёд, и, наверное, плачу. Мне горько оттого, что я никак не могу стать частью мира любимого мужчины. Горько оттого, что родная мать относится ко мне, как к глупой собачонке. Больно и неприятно оттого, что сейчас эта сумасшедшая наговорит Максу гадостей, а я не могу ничего сделать.

Начинает кружиться голова, и я понимаю, что уже тону. Спешу наверх, но воды надо мной слишком много и, похоже, сверху накрывает волной. Я хватаю руками воду, пытаюсь выбраться, но уже слишком поздно, и я не плыву наверх… Я иду ко дну.

Внезапно меня подхватывают чьи-то сильные, твёрдые как канаты руки и тащат за собой. Мозг постепенно отключается, и я проваливаюсь в забытье.

Жуткий кашель и чувство, будто в грудной клетке груда камней. Я отрыгиваю воду, корчусь на обжигающем песке и сильно впиваюсь в кожу своего спасителя. Он надавливает мне на грудь, и вода толчками выкачивается из лёгких.

Первый вдох болезненный, будто мне в глотку насыпали песка. Но вскоре тело прекращает содрогаться в конвульсиях, и я открываю глаза.

— Макс…