Неверные шаги

Следующее полукольцо состоит из таунхаусов постройки 20-х – 30-х годов, эти районы называются Санде и Лемдаль и в свое время маркировали окраину города на северо-востоке и северо-западе. Чистые улочки отходят по диагоналям от главных улиц Старого города, обрамленные серыми каменными домами, которые благодаря социальному развитию были возведены после отмены сухого закона. Тогда в Дункере активно делали ставку на жилье, которое положит конец туберкулезу и ревматизму среди рабочих прядильни, порта и мыловаренной фабрики.

Ныне едва ли не каждый дом в Санде и Лемдале разросся до предела. На узеньких участках, изначально предназначенных для семейных огородов с картошкой и зеленью, теперь не осталось буквально ни пяди свободного места.

Еще одним полукольцом – считая от центра Дункера – располагаются многоквартирные здания восточной и западной Одинсваллы, улица за улицей трехэтажные постройки 50-х – 60-х годов, уходящие прочь от берега. С виду территория немотивированно протяженная, но объяснение тут простое: вплоть до 1972 года доггерландский закон запрещал новостройки выше трех этажей.

При создании последнего полукольца, районов Горда и Мурбек, уже действовали новые законы. Здесь, дальше всего от портовых ветров, застройка состоит из серых, похожих на казармы восьмиэтажных домов середины и конца 1970-х. Архитекторы и строители постарались вовсю – ликвидировали всякий контакт с природой, зеленью, уютными уголками будничной жизни.

Здесь нет ни кафе, ни ресторанов, ни уличной торговли, если не считать продажи героина и амфетамина, которая более-менее открыто проистекает на парковках или где-нибудь в углу возле двух школьных дворов. Вечерней жизнью здесь распоряжаются конкуренты-дилеры, которые делят территорию, да мелкое жулье, шныряющее под пока еще горящими уличными фонарями. Порядочный народ, по тем или иным причинам вынужденный возвращаться домой после восьми вечера, ускоряет шаги и поспешно, со вздохом облегчения, захлопывает за собой дверь квартиры. В Горде и Мурбеке безопасность существует только за запертыми дверьми, а для некоторых ее и там нет. Однако же тот, кто при северо-западном ветре приоткроет узенькую форточку, может учуять запах вереска с болотистых равнин внутри острова.

Карен проезжает через Санде и сворачивает на запад, к Тингвалле. Дом Юнаса Смееда, как он любит подчеркнуть перед коллегами из управления, действительно расположен на самой окраине фешенебельного района. Даже те, кто ценит попытки шефа принизить свое происхождение, прекрасно знают, что семейство Смеед никогда не находилось – и не будет находиться – на окраине чего бы то ни было. Смеед живет в Тингвалле, и точка.

Медленно направляясь по Фогельсонгвег к дому № 24, Карен глядит на помпезные белые каменные виллы. До сих пор ей довелось побывать здесь один-единственный раз. Несколько лет назад Юнас Смеед пригласил к себе вечерком на гриль весь отдел, вкупе с коллегами из НТО и прокуратуры. В августовскую жарищу все прошло непринужденно и приятно.

Метеорологи, видимо, не врут, думает Карен. Над островом сгустились тучи, и, открывая дверцу и протягивая руку за курткой на пассажирском сиденье, она чувствует первый порыв холодного ветра, который согласно прогнозу будет в течение дня задувать с северо-запада. Она зябко вздрагивает и бросает взгляд на пустые блестящие окна виллы. Нигде ни огонька, ни движения – ни за черными оконными стеклами, ни в той части сада, что видна с улицы.

Может, его нет дома, мелькает в мозгу необъяснимая надежда. В следующий миг доносится рев подъезжающего на большой скорости автомобиля. Карен оборачивается и видит, как блестящий черный “лексус” резко тормозит за ее собственным грязным “фордом-рейнджером”. Юнас Смеед несколько секунд сидит за рулем, и их взгляды встречаются. Потом он включает первую передачу и, легонько кивнув, медленно проезжает мимо нее к гаражу.

С растущим неудовольствием Карен провожает автомобиль взглядом; все будет крайне неприятно, как она и опасалась. Тяжелым шагом она идет по дорожке к дому, шеф как раз закрывает ворота гаража. Они молча огибают угол дома и вместе идут к черному ходу.

11

– Будешь? – спрашивает Юнас, приподняв бутылку виски, которую взял с мраморной столешницы под одним из кухонных шкафчиков. Карен узнает свое любимое виски ноорёской винокурни Грота.

Она качает головой. Юнас достает из шкафчика стакан, выходит из кухни. Он не говорит ни слова, но едва заметно вскидывает подбородок: мол, идем со мной.

Первоначальная нервозность перерастает в раздражение, меж тем как она поневоле, словно дрессированная собачонка, молча идет за шефом по блестящему паркету и толстым коврам темного дома. Они минуют просторный холл, где огромная люстра свисает над круглым столом с вазой вянущих тюльпанов, рядом широкая величественная лестница ведет на темный верхний этаж. Справа от лестницы Карен замечает что-то вроде кабинета, а дальше впереди библиотека, мимоходом она видит зеленые честерфилдовские кресла, богато орнаментированный камин и темные книжные шкафы во всю стену, от пола до потолка.