Неверные шаги

Если вернусь, думает она. Именно сейчас ее ничуть не тянет возвращаться к Юнасу Смееду и Эвальду Йоханнисену.

— Кстати, вчера я говорила с Энн Кросби.

— Так-так, она все-таки объявилась. И что сказала?

— Немного. Говорила крайне сдержанно.

— А эта Диса Бринкманн, с ней ты тоже говорила?

— Пока нет. Сейчас она, верно, уже дома, так что пошлю ей эсэмэску. Немного странно не закончить. Ну то есть не разъяснить, зачем я их искала, хоть это уже не актуально.

— Ты же вроде в отпуске. Перешла на отпускное положение, сама ведь сказала?

— Да, но я обещала Энн Кросби, что мы будем держать ее в курсе насчет Кванне. Что ни говори, убита ее сестра, хотя официальных данных о родстве нет. Вообще-то я хотела попросить тебя прислать мне эсэмэску, если что произойдет.

Хоть это и невозможно, она отчетливо слышит, что Карл Бьёркен на том конце линии улыбается.

— Значит, не ты сама хочешь об этом знать?

Карен безнадежно вздыхает.

— Ладно. Просто очень странно вдруг все бросить.

— Ты же знаешь, что говорят про любопытных кошек…

— Так пришлешь эсэмэску или нет? В смысле, если он признается.

— О’кей. А теперь постарайся по-настоящему перейти на отпускное положение.

— Обещаю. Наверняка не стану думать о вас, сидя среди гор винограда.

Двадцать минут спустя, закрывая дорожную сумку и задергивая молнию, она вдруг ловит себя на том, что напевает старинную детскую песенку:

Кошка в речку заглянула,
Кошка чуть не утонула.
Услыхав истошный крик,
Кошку выудил старик.

“Раз суешь ты нос повсюду,

Больше я спасать не буду.
Ты спасай себя сама,
Любопытная кума”.[12]

78

Ну-ну, хороша компания, думает Карен, провожая взглядом Сигрид, которая исчезает в направлении бара на нижней палубе.

Еще в очереди на погрузку Сигрид приметила в одной из машин впереди нескольких приятелей. И, убедившись, что Карен не обидится, оставила ее за рулем, а сама побежала к другой машине, постучала по стеклу, и ее тотчас впустили внутрь.

— Увидимся на борту чуть позже, — сказала она. — Кстати, какой у нас номер каюты?

Карен дала ей брелок с цифрами 121, оттиснутыми на белом пластике.

— Я собираюсь лечь как можно раньше. Будь добра, не буди меня, как придешь. Мне надо выспаться, иначе я не смогу завтра целый день вести машину до Страсбурга.

“Ты даже не заметишь, что я с тобой”, — уверяла Сигрид. Пожалуй, так и есть, думает Карен, и внезапно ее охватывает беспокойство. Сигрид намерена во время путешествия не раз вот так исчезать из ее поля зрения? Вдруг с ней что случится? Или она задумает смыться с кем-нибудь из парней, которые ездят по фермам собирать урожай. Обычно они выглядят не в меру симпатичными. Как она тогда объяснит все Юнасу Смееду? Сигрид, конечно, совершеннолетняя, но все-таки, взяв ее с собой, она взвалила на себя огромную ответственность.

В довершение беспокойства ей вдруг представляется дом в Лангевике. Лео Фриис в окружении пустых стаканов и линеек кокаина, Руфус, который тщетно крутится возле своих мисок. О чем она, черт побери, думала?

В ее мысли врывается звук автомобильного сигнала. Машины впереди сдвинулись с места и одна за другой исчезают в открытом трюме парома “Скандия”.

Через полчаса Карен устроилась в кожаном кресле маленького бара на верхней палубе. К своему разочарованию, она обнаруживает, что пепельниц на столиках больше нет. Раньше-то именно этот бар был исключением?

— На борту можно где-нибудь покурить? — спрашивает она у стюарда, который кладет на стол салфеточку и ставит на нее джин с тоником.

— Нет. Последние пять лет это запрещено. На воздухе, понятно, можно, — отвечает он, забирая у нее карточку.

Карен бросает взгляд в окно. Паром отчалил по расписанию, и теперь все огни уже остались позади. Капли дождя на угольно-черном стекле отбивают всякую охоту курить. К тому же она ощутила знакомую качку, свидетельствующую, что Северное море штормит. Стюард проследил ее взгляд и подтвердил ее мысли привычной улыбкой, предназначенной успокаивать встревоженных пассажиров.

— Ничего страшного, — говорит он. — Чуток покачает, конечно, но беспокоиться совершенно не о чем. Иначе мы бы не вышли в рейс.

Карен весело смотрит на него. Их представления насчет “чуток покачает” явно несколько различны.

— Близится шторм, — спокойно говорит она.

— Сказали, настоящий шторм будет над Доггерландом, но мы, мол, успеем добраться до Дании, прежде чем он достигнет побережья. Однако, — говорит он, глядя на стакан перед нею, — если вы склонны к морской болезни, будьте поосторожнее с этим делом.

Карен улыбается, качает головой:

— Слава богу, никогда морской болезнью не страдала. Наверняка паршивая штука, как я понимаю.

Стюард считывает карту, выбивает чек и комкает его в ладони, когда она делает протестующий жест.

— Да, я слыхал, как люди говорили, что им охота помереть, когда совсем уж припечет. Но, как я уже говорил, нынче ночью, по-моему, будет не особо опасно. — И он с улыбкой отходит прочь.