Неверные шаги

Карл Бьёркен толкает стеклянную дверь восточного коридора на третьем этаже дункерского полицейского управления — после звонка Йоханнисена минуло ровно двадцать шесть минут. Сейчас шестнадцать минут первого, и он с мрачным видом идет к столу Эвальда Йоханнисена.

— Что происходит? — спрашивает он, хотя видит, что коллега прижимает к уху телефон.

Йоханнисен поднимает глаза, откладывает телефонную трубку, качает головой:

— Старушенция не отвечает.

— Старушенция?

— Эйкен. Я целый час пытаюсь.

Карл Бьёркен ни словом не реагирует на парадоксальное обозначение, каким Йоханнисен награждает человека, который на пятнадцать лет моложе его.

— Спит, наверно. Ты знаешь, который час? Что стряслось-то?

— Диса Бринкманн, — глухо говорит Йоханнисен. — Ее убили.

Несколько секунд Карл Бьёркен смотрит на коллегу совершенно пустым взглядом. Потом взгляд начинает проясняться — первая догадка и, наконец, нежеланное осознание.

— Энн Кросби, — говорит он и опускается на стул.

— Сестра, — вздыхает Йоханнисен, вспоминая, как насмехался над этим разделом отчета Карен. Но ведь пока непонятно, что это она, внушает он себе без всякой уверенности.

— Во всяком случае, она — связующее звено между жертвами. Карен хотела, чтобы мы копнули поглубже насчет нее, но нам запретили, и Хёуген, и прокурор. Я тоже ее не слушал, упорно ставил на Кванне. Какие же мы идиоты!

— Ну, не знаю, — бормочет Йоханнисен, — но факт есть факт: кто-то проник в квартиру Дисы Бринкманн и убил ее.

— Как ты узнал?

— Хассе позвонил из Швеции. Ее так швырнули, что она ударилась затылком о дверной косяк, а пока была без сознания, для верности задушили. Но у них нет ни мотива, ни свидетелей.

Карлу, конечно, известно, что кузен Йоханнисена Ханс Коллинд занимает довольно высокий пост в шведской полиции, но ему известно и другое: у них нет привычки обсуждать по телефону работу. По крайней мере, сам Йоханнисен этого не делает. И, словно прочитав мысли коллеги, Эвальд Йоханнисен продолжает:

— Дочь Дисы Бринкманн рассказала шведам, что доггерландская полиция разыскивала ее мать. А кто из нас разыскивал, догадаться нетрудно. Черт, все-таки Эйкен была права.

Карл понимает, насколько трудно коллеге признать, что Карен шла по следу, который все остальные отвергли. И все же он приехал на работу среди ночи.

— И Карен не отвечает, говоришь. А мы точно знаем, что она на пароме? Может, она выехала раньше и уже во Франции?

Йоханнисен поворачивает к нему монитор и поворачивается сам вместе с креслом.

— Во всяком случае, она значится в списке пассажиров.

Карл смотрит на алфавитный файл.

Эгерман, Ян

Эгерман, Шарлотта

Эдмунд, Тимоти

Эйкен Хорнби, Карен

Он хмурит брови. И прежде чем мысль успевает оформиться, инстинктивно хватается за мышь и прокручивает файл. Затаив дыхание, скользит взглядом по именам и фамилиям пассажиров.

Карлссон, Мария

Карлссон, Гуннар

Класи, Ян

Кроуфорд, Дэвид

Линдвалль, Уильям

Со вздохом облегчения он выпускает воздух.

— Энн Кросби, по крайней мере, среди пассажиров не значится.

Йоханнисен прав; тут наверняка есть связь, как и считала Карен, но, пожалуй, созвониться с ней можно и завтра утром. Наверняка она сейчас спит, думает он. Отключила звук мобильника, раз она теперь в отпуске.

Карл Бьёркен чувствует, как пульс успокаивается, уровень адреналина падает, и собирается встать. И в ту же секунду он слышит за спиной голос Эвальда Йоханнисена:

— Ах ты, черт.

85

С некоторым трудом Карен открывает дверь на кормовую палубу. Ветер усилился, воздух сырой от близкого дождя. Должно быть, вот-вот грянет буря, но она успеет быстренько курнуть, пока хляби небесные не разверзлись. Два пластиковых стула валяются опрокинутые возле круглого столика, несколько пластиковых стаканчиков катаются туда-сюда по палубе, людей не видно. Наверно, она единственная, у кого потребность в успокоительной затяжке достаточно велика, чтобы выйти на сырой холодище, или, может, народ курит где-нибудь еще. Наверняка ведь есть местечко получше.

По левому борту, под навесом, она замечает несколько больших рундуков для хранения спасательных жилетов. Всего полсигаретки, думает она, и пойду спать. Держась на почтительном расстоянии от бортовых перил, она направляется к рундукам и чувствует, как порыв ветра толкает ее в спину. Останавливается лицом к стене, уже закоченевшими пальцами достает сигареты и зажигалку. Палец скользит, закурить удается только с четвертой попытки. Зажмурив глаза, она делает затяжку.

Надо ее остановить, думает она и опять представляет себе лицо матери, когда та подходит к дому и сталкивается с Лео Фриисом. В худшем случае пьяным и обкуренным.

Карен до сих пор не уверена, почему ее мать решила уехать — потому ли, что она, Карен, вернулась в родное гнездо, или же Элинор Эйкен просто-напросто получила возможность расстаться со старым домом. Целый год она прожила вместе с дочерью и в конце концов пришла к выводу, что Карен вполне справится. Целый год, на удивление бесконфликтный, пожалуй, оттого что Карен очень быстро перебралась в садовый домик. Две вдовы в одном доме все-таки чересчур.