Неверные шаги

Может, кто-нибудь из них переехал с Линдгренами в Доггерланд? Может, кто-нибудь из них — те самые, о ком с таким презрением отзывались мужики в “Зайце и вороне”? Она быстро листает дальше — и вот он, снимок, который наконец-то связывает шведскую жизнь Пера и Анны-Марии Линдгрен с их новым бытием в коммуне далеко-далеко оттуда.

Групповой снимок на борту автомобильного парома. Карен сразу узнаёт зеленый логотип пароходства, что виднеется на заднем плане; стилизованная рыба над волнистой линией до сих пор украшает суда, курсирующие меж Дункером и Эсбьергом.

Три женщины, двое мужчин, трое детей. Девочка лет пяти цепляется за руку одной из женщин и улыбается в объектив. У одной из двух других женщин в длинной шали, обернутой вокруг тела, помещается младенец, а один из мужчин придерживает детскую коляску. Ребенку в коляске на вид примерно год. Длинные волосы женщин развеваются на ветру, платья липнут к ногам.

Наверно, они попросили кого-то из попутчиков сделать снимок, думает Карен, или в их компании был еще один человек. Она всматривается в полные надежд улыбающиеся лица и вздрагивает. Меньше чем через два года некоторые вернутся в Швецию, а тех, что остались в Лангевике, нет в живых.

На следующей странице — всего одна фотография. Над ней полусантиметровыми цифрами и буквами оранжевой тушью выведено: Лангевик, 1970 г. Вокруг снимка — разноцветные цветы и символы мира. Сам снимок — групповой. Восемь человек взрослых, женщин и мужчин поровну, теснятся в два ряда на ступеньках, ведущих к двустворчатой зеленой двери большого дома. На траве у подножия лестницы сидят ребятишки.

Под фотографией аккуратно выписаны имена: Диса, Тумас, Ингела, Тео — видимо, те, что стоят на верхней ступеньке. Карен наклоняется, разглядывает крайнюю слева женщину. Диса Бринкманн. Вот, стало быть, какая она. Вернее, какая она была без малого пятьдесят лет назад. Сейчас ей изрядно за семьдесят. Карен скользит взглядом по тем, что стоят ступенькой ниже, читает имена: Пер, Анна-Мария, Джанет и Брендон.

Пер и Анна-Мария Линдгрен, родители Сюзанны, думает она, с ощущением неловкости рассматривая улыбающиеся лица. Снимок сделан, когда Сюзанны еще не было на свете, и запечатленные на нем люди, слава богу, никогда не узнают, как закончится ее жизнь.

Имена в самом нижнем ряду такие: Орьян, Метта и Лав. Орьян — это, видимо, годовалый мальчуган, Метта, которой лет пять, сидит по-турецки, скрестив ноги, на коленях у нее Лав, мальчик это или девочка, понять невозможно.

Три женщины, двое мужчин и трое детей, очевидно, те же, что и на снимке с парома, остальные лица совсем новые. И, конечно, никаких фамилий, разочарованно отмечает Карен.

Оставшихся фотографий в альбоме немного, они даже не вклеены. Просто засунуты между последними страницами. Несколько видовых снимков лангевикской гавани и усадьбы Луторп: большой дом и два садовых домика, надворные постройки, курятник и вроде как участок с только что посаженной картошкой. Фото длинноволосого молодого мужчины в круглых очках с обнаженным торсом, он стоит на крыше, замахнувшись молотком. Карен сравнивает с групповым фото и констатирует, что, скорее всего, это Брендон.

Она берет следующую фотографию. На слегка расплывчатом снимке изображена женщина, пожалуй, чуть старше других, она стоит у плиты, помешивает в большом котле. Длинные пепельные волосы заплетены в толстую косу, переброшенную через плечо, платье до щиколоток. Со смущенной улыбкой она обернулась к фотографу, не выпустив из рук деревянную мутовку. Еще раз сравнение с групповым снимком: да, это Диса.

Новый снимок: беременная женщина с крашенными хной волосами и огромным животом под длинным батиковым платьем держится обеими руками за спину, вид у нее усталый. Должно быть, та же, что и на пароме из Швеции, с ребенком в шали, думает Карен, сравнивая с групповым снимком. Ингела. По меньшей мере один из ребятишек ее, а тут она опять на сносях, неудивительно, что выглядит усталой.

Самая последняя фотография — две женщины на ступеньках крыльца. И хотя прошло четыре с лишним десятка лет, Карен угадывает дурное настроение. Анна-Мария сидит, подперев подбородок рукой, по-луотвернувшись, а рыжая Ингела протестующе тянет руку к объективу: мол, не снимайте.

Другая жизнь, думает Карен, вероятно, они мечтали только об этом. Новые времена, новые идеалы, новая страна.

Наверно, как и другие, они искали лучшей жизни, общности, полной счастья, каким они его себе представляли. И отправились в далекий край, чтобы найти это счастье, рискнули всем, чтобы найти то, что искали. Имели мужество и волю самим построить существование, которого желали. И все-таки уже через год мечте пришел конец.

Что-то в Луторпе явно пошло совсем не так, думает Карен. Только вот что. Ей вдруг кажется как никогда важным разыскать Дису Бринкманн.

39

Лангевик, август 1970 г.