Неверные шаги

Но когда последняя автомобильная дверца захлопнулась, она вернулась на кухню и принялась за дело, на удивление энергично. Посуду перемыла за полчаса, да и уборка в лодочном сарае заняла примерно столько же времени. Столы и садовые стулья пока побудут там, а вот кухонные стулья она занесла в дом. Потом зашла в садовый домик, сняла белье с постели Коре и Эйрика и сунула в стиральную машину, после чего собрала пустые бутылки и газетный урожай нескольких недель, загрузила в машину и поехала к мусоросборнику в конце дороги. В городе до сих пор так и говорили: конец дороги. Для других это место было ее началом.

Сейчас она сворачивает последние бумажные сумки, заталкивает их в контейнер для бумаги и садится в машину. Опять подкрадывается усталость, после перетаскивания стульев и пустых бутылок она чувствует себя разгоряченной и потной. Вдобавок эта противная морось, думает она, глядя на свинцово-серое небо. Пока они сидели вчера в лодочном сарае, дождь после короткой передышки зарядил снова, так что они сновали в дом и из дома за кофе, вином и в туалет, укрываясь куском брезента.

Стакан пива в “Зайце и вороне” был бы очень кстати, думает Карен. В баре можно просмотреть и вечернюю газету; в эту пору года местные мужики с “Квелльспостен” под мышкой обычно появляются там уже часиков в двенадцать. На улице тоскливо и мрачно, но внутри есть то, что ценится превыше всего, — свет и компания. В ближайшие месяцы многие владельцы пабов, а не только Арильд Расмуссен, будут потирать руки и с удовлетворением слушать звон марок и шиллингов в кассовых аппаратах, писк считывателей карт и шорох отрываемых листков с заказами.

Карен смотрит на часы — почти полвторого. Включает зажигание, бросает взгляд в зеркало заднего вида и разворачивается.

Через восемь минут она сбрасывает скорость и перегибается через пассажирское сиденье, чтобы лучше видеть. Внезапное ощущение дежавю охватывает ее и на миг приводит в замешательство. Но сгорбленная фигура, бредущая по лужайке, на сей раз не Сюзанна Смеед. Там кто-то другой. И этот кто-то вытаскивает из дома хлам и кучей сваливает на участке.

В следующую секунду Карен останавливает машину у обочины. Она слышала, как Карл по телефону сообщил Сюзанниной дочери, что криминалисты закончили с домом и полиция в доступе туда более не нуждается. Но почему-то ей в голову не приходило, что Сигрид отправится в Лангевик. Несколько минут она наблюдает за худенькой фигуркой, которая села на ступеньки крыльца, очевидно, не в силах продолжать свое занятие. Похоже, девушка здесь одна, и немного погодя Карен кладет руку на рычаг скоростей. Но опять замирает; что-то в облике этой одинокой фигурки не позволяет ей уехать. Чертыхнувшись про себя, она вынимает ключ из зажигания и открывает дверцу машины.

Сигрид сидит, наклонясь вперед, подперев голову руками, и не замечает Карен, пока та не подходит ближе. Поднимает голову и пробует встать, но не может.

— Привет, Сигрид, это всего лишь я. Карен.

Сигрид молча кивает. Лицо у нее бледное как мел, глаза блестят. Скорбь, думает Карен. Вот как выглядит скорбь. Быстрым шагом она подходит к одинокой девушке, садится рядом. Сигрид медленно поворачивается к ней лицом, смотрит в глаза, закашливается и отводит взгляд. По хриплому кашлю Карен догадывается, что глаза у девушки блестят не только от слез. У Сигрид жар.

— Девочка, что с тобой такое?

По крайней мере, ей хватило ума надеть дождевик, думает Карен, глядя на длинные мокрые волосы, облепившие лоб и щеки. Она осторожно отводит волосы, щупает ладонью лоб Сигрид.

— Сигрид, ты же больна. Тебе нельзя здесь сидеть.

Она решительно берет худенькую девушку за плечи, поднимает на ноги и ведет в дом. Не на кухню, а в гостиную, сажает на диван. Останутся грязные пятна, думает Карен, смотрит на ручейки, стекающие с плаща на светлую обивку.

— Давно у тебя температура?

— Только сегодня поднялась, по-моему.

Голос слабый, в нем нет и следа заносчивости, с которой она держалась, когда Карл и Карен навещали ее на квартире в Горде.

— Ты принимала жаропонижающее?

Сигрид кашляет и мотает головой.

— Подожди здесь.

В четыре прыжка Карен взбегает на второй этаж. Надо полагать, у Сюзанны в аптечке найдется что-нибудь, помимо снотворного.

Несколько минут спустя Сигрид послушно сует в рот таблетку парацетамола и запивает водой из стакана, который ей протягивает Карен. С гримасой глотает.

— Горло болит?

Сигрид кивает.

— Ты давно здесь?

— Со вчерашнего дня. Думала посмотреть… надо ведь заняться.

Голос срывается, и она не заканчивает фразу. Ложится на бок, кладет голову на подлокотник дивана, ноги в резиновых сапогах стоят на полу. Карен видит, как вода с длинных черных волос пятном расползается по декоративной розовой подушке.