Неверный. Свободный роман

Кэп теперь был сам по себе. Я не совался вообще, знал, что следят крайне плотно. Могли в любое время дня и ночи налететь с жестким шмоном, перевернуть все и уйти, превратив жилище в хлам. Благо, я жил на небольшой квартире.

Сколько раз мразям в харю всечь хотелось или плюнуть, они же не стеснялись, шли на провокации. От ярости у меня перед глазами все заливало красным. Когда внутри сидит то, что выплеснуть не получается, как бы ни старался, любая провокация подобно спичке, поднесенной к канистре с бензином. От злости ничего не видел, все красной пеленой застилало.

Как удержался… Лишь чудом, наверное. Прокачал скилл терпения, сосредоточился на работе.

Забавно, что мне запретили посещать все бары, клубы, рестораны и увеселительные заведения, притом, что я сам был владельцем нескольких таких бизнесов. Так что вел деятельность на расстоянии, рьяно и упорно, амбициозно.

Раньше это была деятельность больше для отвода глаз, сейчас я взялся серьезно и основательно, обнаружив в этом интерес. А что еще оставалось делать, если даже спиртное под запретом — дважды в неделю приходилось сдавать тесты на употребление наркотиков и спиртного. Так и святошей стать недолго…

И я почти стал, а потом… в роль вступил фатум.

Через день после окончания испытательного срока меня сбили.

На том участке, где я всегда делал пробежку ранним утром.

Камер там нет.

Наезд был целенаправленный.

Я в наушниках, машина с выключенными фарами.

До сих пор помню стук, хруст тошнотворный и невыносимую тяжесть, когда сдавая назад, колеса по мне проехались.

И долгое-долгое ожидание, пока меня кто-нибудь заметит, мучительная агония перед вратами смерти, но даже сдохнуть у меня не получилось, но хотелось, это было бы справедливо, с учетом того, как я сам… Сам лишь в последний момент в прошлом руль свернул в сторону, чтобы шугануть Саньку с ее смазливым трахалем. Хотел, чтобы боялась и оглядывалась, хотел стереть с ее лица счастливое выражение, но стер лишь себя.

Хоть я и выжил после наезда, перспективы были никудышные. Даже в петлю не сунешься, когда ты всего лишь сломленный инвалид, неспособный ни подтереться, ни пожрать самостоятельно.

Как я бесился… Каким был злым и невыносимым.

С ума сходил и не вытянул бы это все, если бы не семья, друзья… Именно тогда я понял, как ничтожны бабки, крутизна и пафос, как ничего не стоят многочисленные контакты тех, кто готов зажечь, когда ты на Олимпе, а когда на дне… Даже та самая, одна из самых моих постоянных, Дарина Ауди 4. та самая продажная… Она крутилась рядом со мной дольше и чаще остальных, но и ее след растаял, как только узнала, что случилось.

И все, блять, пустыня. Ощущение тотальной ненужности и одиночества.

На плаву поддерживали друзья и семья. Булат с Крис. Такие бесячие и влюбленные… Крис снова беременна, смешная с большим животом, зеленовато-карие глаза поблескивают, сядет и рассказывает, рассказывает мне о своей беременности. Она мне как-то на хрен не упала, что говорится, но Крис болтушка с рукоделием и постоянными созвонами со своими помощницами. Крис — девочка добрая и не злопамятная, она и бывшую жену Булата, Альфию, постоянно навещала и поддерживала, когда та на койке постельной оказалась. Совсем берегов не видит в своей доброте. Булат от нее жмурится, как довольный котяра.

Друг добровольно принял на себя мои хлопоты по бизнесу, чтобы старания не превратились в пыль.

Родные тоже навещали постоянно. Больше всех удивил Рахман, обосновавшийся в столице. Разумеется, просто так отпустить свою дочь учиться, он не мог, и жалуется, бесится, как сложно быть отцом, когда пропустил большую часть жизни ребенка.

— Слышишь, эй… Своего ребенка заведешь, не упускай. Упустишь, потом жалеть станешь, — советует.

— Мне бы для начала снова получить возможность ходить, потом о детях думать.

— Будешь не то, что ходить. Бегать будешь. Бабушка Малика так сказала…

Если бы я на тот момент мог двигаться, от смеха пополам бы сложился.

— Только не говори, что ты к той бабке из нашего города ходил. Это же шарлатанство чистой воды! Сколько ей лет-то?

— Сто один год исполнился. Она уже слепая и почти не ходит, но все еще читает судьбы людей и может дать совет.

— Ай, Рахман. Не ожидал от тебя такого мракобесия.

— Кретин, бабушка Малика за тебя Всевышнего попросила, ее молитва — целительная, как и поддержка любящих сердец. Но если ты намерен лежать и бухтеть, так и скажи. Молиться за тебя всей семьей мы не перестанем, просто жаль, что уши Всевышнего будут заняты просьбами за того, кто сам не хочет, чтобы ему помогли выкарабкаться.

— Я хочу.

— Хоти сильнее, что ли. Я бы уже ходил, — прихвастнул. — А ты разнылся, как барышня. Давай по чесноку, брат, ты чудом выжил! Чу-дом! И куда ты тратишь чудо Всевышнего? На брюзжание?

***

Прогнозы были кошмарные.

Я восстановился вопреки. Еще год ходить в жестком корсете, куча ограничений во всем. Потом, если с позвоночником все будет в порядке, можно будет перейти на более легкий корсет. В перспективе, через три-четыре года смогу обходиться без этих стимулирующих и поддерживающих устройств.

***

Внезапная встреча с Санькой.