Неверный. Свободный роман

Наученная прошлым опытом, я смотрю в зрачок: там мужчина в костюме доставки.

— Вы кто?

— Доставка из ресторана. Заказ для Александры Ставриной.

Приоткрываю дверь, забираю чек, пробегаясь по строкам, заказчиком числится Захаров Н.

Черт побери, он заказал доставку, а я готовила! Готовила, блин. Я же сказала, что приготовлю. Я старалась…

Не возмущаться, командую себе.

— Давайте, — соглашаюсь.

Заношу пакеты. Оттуда тянет ресторанной едой. Позвякивают бутылки дорогого вина. Наверное, самое крутое, получше чем то, что выбрала я сама.

Не доверяет моему вкусу?

Не возмущайся.

Забрав пакеты, захожу в кухню и вдруг все таким постылым кажется, таким ненужным. Выбираю несколько больших пакетов для мусора и сметаю туда содержимое салатников и противня с уткой.

Предупреждаю сыночка, что выкину мусор, он радостно несет к выходу свои валенки, дергает комбинезон и притаскивает акулу.

— Мы тоже! Хотим!

Пытаюсь объяснить, что там ничего интересного, но сын непреклонен. Мой маленький сладкий тиран.

— Давай одеваться, — вздыхаю.

Вечерняя прогулка по темному двору. Но вдруг надышится свежим воздухом и уснет хорошенько? Ладно, погуляем. Все равно в квартире как-то душно стало, невыносимо.

Акула отправляется с нами.

Алим старательно тащит под мышкой акулу и держит один из маленьких пакетов, который решил взять самостоятельно.

Пакеты с салатом выкидываю без зазрения совести. Рядом с мусоркой ошивается тощая псина, я решаю развязать пакет с колбасой и сыром, накормить бедолагу. Черт знает, откуда даже в хороших районах берутся такие бездомные, бродячие собаки.

Алим в восторге смотрит, еще и акуле говорит, как надо с аппетитом кушать. Псина глотает и облизывается, метет хвостом довольно.

— Пойдем поиграем, — предлагаю Алиму.

Сегодня на улице хорошо, выпал свежий снежок. На детскую площадку сынишка несется быстрее ветра. Я сажусь на лавочку, рядом акула и пакет с уткой.

Смотрю, как в свете фонарей искрится снежок, Алим веселится — на подмерзшей горке кататься в десятки раз веселее.

Полностью погружаюсь в это созерцание. Немного просыпается голод. Плюнув на приличия, развязываю пакет с уткой, отщипывая пальцами кусочек, предварительно выудив из кармана пачку с влажными салфетками. С появлением маленького непоседы они стали моим вечным спутником, распиханы всюду по карманам.

Господи, как хорошо. И утка у меня вкусная получилась! В ресторане, может быть, и получше приготовят, зато моя все равно вкуснее, я ее с душой готовила. Пальчики оближешь, что я и делаю, бессовестно себе позволяя быть не идеальной.

Пропускаю момент, когда к нам приближается мужчина, заходит сзади и сбоку, но потом обходит скамейку и останавливается рядом, смотрит на меня молча и… садится на другой конец.

Мое сердце мгновенно заходится в тахикардии.

— Что ты здесь делаешь, Мирасов?

Глава 59

Александра

— Что ты здесь делаешь, Мирасов?

— За окнами квартиры наблюдаю. Каждый вечер здесь. Никак не могу решить, с какой стороны зайти.

— Ни с какой.

— У вас прогулка, — замечает в мою сторону, но взгляд прикован к сынишке, катящемуся с горки.

С визгом перевернувшись в снег, Алим снова бежит к лестнице, соскальзывает подошвой, падает. Расул дергается, почти как я, готовая бежать и нянчить бо-бошки сына, но потом расслабляется, заметив, как тот снова карабкается, ни капельки не поныв.

— Он ловкий, — замечает.

— Самый лучший, — отвечаю с гордостью. — Так каким ветром тебя сюда занесло? Пришел предупредить, что завтра меня ждет какая-нибудь вселенская гадость в твоем исполнении? Или что?

— Есть варианты. И я их не отрицаю. Умом не отрицаю. Но как-то херово в душе.

Голос Мирасова непривычно спокойный, но в то же время в нем клокочут эмоции. Такие, что у меня волосы на затылке шевелятся. Говорю себе: это от ужаса, я просто в панике! Но обман не лезет в глотку.

Три дня я себя накручивала, мучилась неизвестностью, и вот теперь мы на расстоянии метра друг от друга, и я чувствую тотальную усталость: за себя бы я так не боялась, но Алим… мое самое слабое место, мое сердечко — все в нем.

— Я не претендую с предъявой. Не с того начал, закипело. Сказал лишнего. Но прошу дать мне видеться с сыном.

Прошу?

Мирасов просит.

От удивления я даже кусочек утки проглотила, не прожевав, вытираю рот и пальцы.

— Тебе дети были не нужны, — напоминаю. — Что изменилось?

— Все. Жизнь иногда ломает хребет. За чертой понимаешь, что важное, что шелуха, а чего в проебанной жизни просто нет.

От его слов у меня на глаза наворачивается что-то. Наверное, от выпитого вина размазывает… Или снежинка в глаз попала. Или просто я уже подмерзла сидеть, поэтому носом в салфетку шмыгаю.

— Насколько?

— Что?

— Насколько тебе нужен сын?

Не отрицаю. Глупости… Так глупо отрицать, когда они сильно похожи…

— На час-два? На день? На неделю поиграться? На две? А потом… Потом себе новую игрушку найдешь, и Алим останется один.

— Не останется. Клянусь, не останется, — Мирасов присаживается поближе. — Послушай!

— Осторожнее!

Но он уже присел задом на пакет с уткой, а она жирненькая, и Расул своим задом угодил прямо в застывший сок с жирком, растекшийся по пакету.