Невероятная история мистера Пэрриша

Он один из немногих, кто умеет писать здесь и читать. В основном все мы из бедных семей, и обучать нас письму и чтению было слишком затратным, да и не особо нужным делом. Особенно, если родителям было наплевать на своих отпрысков. Как в моем случае. Я родился на юге Англии в семье моряка, поэтому отца почти никогда не было дома, а мать не желала меня видеть. Так что мне приходилось выкручиваться самостоятельно, выполняя всякого рода тяжелую работёнку. Так однажды я и попался полиции, которая отправила меня сюда. Отец уже не вернется за мной, а мать тем более, так что я решил начать здесь новую жизнь. Как видишь, я неплохо преуспел, управляя всеми этими достопочтенными гражданами, – и ребята опять засмеялись.

– А кто это? – спросил я, указывая взглядом на ребенка, стаявшего к нам спиной. Мне он показался интересным, поскольку он что-то пытался сделать с замочной скважиной. Однако, когда Эван окликнул его, то оказалось, что это был вовсе не малыш. Оказалось, что этот парень даже старше Эвана, о чем говорило его лицо и сильное, очень крепкое телосложение. Я был введен в заблуждение его ростом, составлявшим около трёх с половиной футов1.

– МакЛарен! МакЛарен, я к тебе обращаюсь, – грубо позвал его Эван. – Чем это ты тут занимаешься?

– Чиню замок, как видишь, – смело сказал карлик.

– Ты и замки чинить умеешь? Кто тебя научил этому?

– Иногда всего лишь достаточно иметь мозги, чтобы научиться чему-то самостоятельно, – саркастически заметил маленький человек.

– Неужели? – проговорил сквозь зубы Эван, который уже был готов сцепиться с ним, но друзья остановили его, отговаривая от глупой затеи.

– Мистер Фишер будет недоволен и снова запрёт тебя в той комнате, – сказал высокий паренек.

– Мистер Фишер мне не указ, а ты, МакЛарен, еще поплатишься за свои слова, – злобно произнес Эван.

Исходят из того, что я видел, у меня постепенно складывалась картина происходящего. Мы ходили из одной комнаты в другую и даже видели девочек через окна, выходящие на другой корпус. Но лица их было трудно разглядеть, поэтому мне сказали, что во время обеда я смогу увидеть большинство из них. Мне было все равно, кто эти девочки, ведь я никогда раньше не общался с ними и не был знаком ни с одной девчонкой в своей короткой жизни.

Хоть я и познакомился с большим числом ребят приюта, из всех мне запомнились только карлик и странный парень в шляпе. Только эти двое, видимо, были неподвластны воле Эвана. Я бы даже сказал, что он боялся крепкого МакЛарена.

Когда мы шли обратно в свои комнаты, зазвенел колокольчик, что значило, как мне объяснили, настало время обеда. Тут же из всех комнат, как зайцы, повыскакивали дети и за минуту построились в две шеренги.

Когда пришёл директор Фишер, наступила мертвая тишина. Казалось, можно было услышать только дыхание и стук сердец.

– Вижу-вижу. Кажется, вы все усвоили урок, что красть у меня не стоит. Если вы хотите есть, то вы дожидаетесь обеда и проглатываете столько еды, сколько вам дают и не грамма больше. Вы все для меня маленькие мышки, и пока таковыми являетесь, безобидны для моего приюта, но если же вы превращаетесь в огромных крыс, присваивая себе то, что вам не принадлежит, значит становитесь проблемой. Ну а что происходит с крысами, вы знаете… Можете идти обедать.

Мы развернулись и отправились в столовую, находившуюся на первом этаже. Она была очень большой: десять столов, за которыми помещались по пятнадцать человек, как мальчиков, так и девочек. Над потолком висели огромные люстры нового образца, которых я раньше не видел. «Прогресс шагнул далеко, а вместе с ним и человеческая жестокость», – говорил как-то мне отец.

На входе были установлены несколько раковин и приходилось долго ждать, пока все помоют руки. Гигиена была неким обычаем в «яме». Чтобы не тратить время, за одну раковину вставало сразу несколько человек, а иногда бывало сразу по шесть или семь. Когда кто-то умудрялся проскользнуть, не помыв руки, тогда стоявший на входе человек бил розгой хитреца и разворачивал его для осуществления традиционной процедуры.

На выдаче стоял мужчина, очень толстый, с недовольным красным лицом. Его фартук был измазан остатками пищи, грязью и бог знает чем еще. Сегодня пища состояла из овсяной каши и очень маленького куска хлеба. Тогда я подумал, что невозможно прожить на такую маленькую порцию еды. Но, как потом выяснилось, – можно.

Мы расселись на лавки перед самой раздачей. На деревянных столах не было скатертей, а от них шло зловоние, портившее всем аппетит. Кто-то даже оптимистично умудрялся шутить по этому поводу, говоря всем, что так и задумано для того, чтобы мы меньше ели или вовсе не желали есть.

Привыкшего к чистоте и порядку, всё это раздражало и огорчало меня. Мне по-прежнему хотелось домой, увидеть отца или хотя бы услышать гневные замечания Сэма. При этих мыслях невольно наворачивались слезы. Но я сдерживался.