Невероятное путешествие Вивьен Маршалл

Наш новый работодатель, Г. Ф., попросил ему перезвонить и отправил нас на встречу с группой литературных агентов на Граб-стрит, это своего рода рай для бостонских писателей. В течение следующих трех месяцев мы с Джеком выполняли их поручения, читая кипу черновых романов, повестей и рассказов, которые они нам отправляли. Дошло до того, что мы чуть ли не сутками сидели в кафешках родного кирпичного Бостон-Бикон- Хилл.

– Найдите мне новые «Анну Каренину», «Войну и мир», «Сто лет одиночества» или Джона Ирвинга. Мне все равно, просто найдите, и не выходите из офиса, пока не поймете, что нашли золотую жилу, – говорил Г. Ф.

Я была уверена в том, что никогда не сработаюсь с Джеком, но и не собиралась первой разрывать наш общий проект. Словно у литературы нет будущего.

Джек не приглашал меня на нормальные свидания, но и не давал повода думать, что между нами ничего нет, продолжая игру в гляделки и тем самым увеличивая вакуум вокруг меня. Я не могла и мысли допустить, что ему все равно, что он не витает в том же пузыре, что и я. Он стал всем, о чем я думала. А еще – лишь ему удалось заставить меня забыть о Ное.

Однажды Джек принес сидровый пончик в наш общий офис. Аромат корицы и яблок смешался с запахом кофе, который я только что сварила.

– Мне дали его в новой булочной на Чарльз-стрит. Я до ужаса хотел поделиться им с тобой, поэтому нес целых три квартала, – сказал он, разломив пончик пополам и вручив мне половину.

То, что произошло потом, отдельная история. Надеюсь, у меня будет возможность ее рассказать. Ну а пока я умираю в больнице, и доктор выносит мне приговор: скорее всего, я больше никогда не смогу ходить, если – внимание! – если выживу.

Мой прекрасный Айван подбежал к моей постели. По его крохотному личику, которое я с легкостью поместила бы в ладошку, катились слезы. Он ухватился за мой гипс тоненькими пальчиками.

– Мама, мамочка, нет! Он говорит, ты не сможешь ходить. Прямо как твой друг Ной…

Я не услышала окончания слов Айвана, потому что отключилась. Может быть, от «алкогольного коктейля» Марти, может быть, от шока, но мой мозг отказался воспринимать информацию, сердце – эмоции, а тело – боль. Поэтому я решила сделать передышку с Ноем.

* * *

Моргнув, я снова увидела перед собою зеленое кресло с сиренью на тумбочке. В нем меня ждал Ной.

– Этот Марти… Ты ведь его полюбила, правда?

– Да, Ной.

«А как же остальные? Ты упомянешь остальных?»

– Он забавный. Мне он тоже понравился. И Айван. Он сильный мальчик, Вивьен. И твой отец, он многое прошел. Он справится.

«А Джек? Что ты скажешь о Джеке? Скажи хоть что-нибудь!»

Взгляд Ноя был прикован к лепесткам сирени, склоненным к полу. Он напряженно приподнял плечи и на минуту нахмурился, словно грозовая туча. Затем, придя в себя, крепко ухватился за ручки кресла. Ной пристально посмотрел мне в глаза, и я моментально забыла не только о Джеке, но и обо всем остальном. То, как он смотрел на меня, то, как он это делал, как умел овладеть мною одним только взглядом, свойственно лишь ему одному. Он и раньше так делал. Наверное, мой взгляд так же действует и на него.

Глава VII Первый раз

Все бывает в первый раз. Первый укус, первый шаг, первый день рождения – множество важных дебютов, когда ты молод. А потом, со временем, этих первых разов становится все меньше и меньше. Первый взгляд, первое соприкосновение руки, первая любовь… И точка. На самом деле после первой любви обычно наступает штиль, словно ты – на краю земли, словно ты – это конец всего; на твоем горизонте больше не будет важных дебютов, а лишь белый обветренный одинокий ледник, не нужный даже белому мишке. У нас с Ноем было много первых разов.

Мы выросли в одном нью-гэмпширском городишке под названием Милберг, он находится минутах в сорока (или двадцати, если по шоссе) от Манчестера. Когда мы учились в начальной школе, единственными ресторанами во всей округе были «Макдоналдс», «Милбергская пиццерия» и «Три бранч бар и гриль», если только ты не ветеран, – в этом случае можно было насладиться жареной рыбой в Ассоциации ветеранов.

Центр города состоял из крохотного парка и белой беседки, на которой вечно обсыпалась краска. Газоны в этом парке, как правило, были желтого или коричневого цвета, хотя и регулярно стриглись, а если не регулярно, то хотя бы по мере возможности. Помимо этого в центре был деревенский универмаг 1870 года, где можно было купить все по центу, магазин видеокассет размером с огромную ванную, парикмахерская и библиотека, которая из-за красного цвета больше напоминала ржавую лачугу.

Давным-давно, в детстве, мы с Ноем жили в квартале, где было примерно пятьдесят домиков под щипцовой крышей. Мой дом был желтым, а его – белым, у нас были прилегающие задние дворики.