Невероятные приключения циников в Скайриме

Мужик не выдержал и разрыдался, размазывая слезы по бородатому лицу. Второй сочувствующе похлопал его по плечу, но было видно, что и сам едва держится. Я посмотрела на Бишопа — рейнджер был озадачен не меньше моего. Мужики тем временем громко всхлипнули и обнялись, объединенные одним горем.

— Кх-кхм… — я тактично покашляла, привлекая внимание, — милейшие, что потом-то было?

Лысеющий мужик, придерживая своего приятеля, поднял на нас мертвый взгляд:

— Потом мы увидели само Зло… Оно вышло из Обливиона — клянусь без даэдра тут не обошлось. По облику безобидная курица, но, клянусь бородой Исмира, то был настоящий демон! Не дайте себе обмануться… А лучше вообще туда не ходите и поворачивайте на… Солитьюд.

— Курица, значит… — Бишоп скривил рот в усмешке, — и чем же эта курица так вас доконала?

— О боги… — мужики наперебой начали жаловаться на злоключения, — сначала она на наших глазах устроила погром в курятнике и вырвала все перья петуху, а бедный Йофтур так им гордился! Это ведь настоящий племенной петух, а ему теперь ни на одной ярмарке не выиграть. Бедняга всего лишь хотел исполнить свой долг и потоптать курицу…

— Да погоди ты, Рэндалл, — перебил приятеля лысый, — самое страшное о ней не рассказал: эта бешеная птица умеет говорить!

Я округлила глаза. В Скайриме конечно есть говорящее животное — собака одного даэдра, но про курицу я не слышала…

— Да-да, — закивал Рэндалл, — умеет говорить! Еще как! Такой ругани даже трактирщик не слышал! Она так громко раскудахталась, грозила в небо «анальными карами», «гауптвахтой» и пообещала кого-то отвертеть на оси детородного органа, одним даэдра известно, что это… Наверное проклятье для самих богов…

Бишоп с непроницаемым лицом слушал эту ахинею, а я едва держалась, чтобы не заржать. Нет, серьезно — «анальные кары»? Гаупт… Погодите… Святые нейроны!

— Бишоп… — прошипела я, пока мужики продолжали рассказывать о своих горестях, что с каждой фразой становились все ужаснее. Барды, что с них взять…

— Бишоп, нам нужно увидеть эту курицу…

— Ты же не веришь этим недоумкам? — рейнджер ткнул пальцем в колоритную парочку. — Они несут чушь. Подожди еще чуть чуть, и окажется, что на них напал дракон, братья бури и ворожея вот с такими сиськами…

— Очень даже верю, — я вцепилась в рейнжерский доспех, — погоди… А что у ворожей сиськи третьего размера?

— Нет, в том-то и суть.

— А, ну то есть я правильно… Святые нейроны, да о чем мы вообще! — я тряхнула головой, возвращая мысли в прежнее русло, — Бишоп, ты не понимаешь, эта курица говорит на моем языке! «Гауптвахта», «анальные кары» — это все из моего мира, где бы он ни был.

У Бишопа было много недостатков, но глупость не входила в их число — соображал рейнджер всегда быстро. Он нахмурился, бросил на бардов оценивающий взгляд: мужики, уже не обращая на нас внимания, разорялись по поводу какой-то лютни.

— Эй, недоумки, — окликнул их Бишоп, — курица еще в Айварстеде?

Мужики яростно закивали:

— Там, где же ей еще быть. Она взяла в плен всю деревню, согнала людей в таверну и никого не выпускает. Мы чудом ушли…

— Я же говорил… — Бишоп повернулся ко мне с красноречивым взглядом, — «драконы, братья Бури и ворожея с сиськами…»

Я поспешила вылезти вперед, чтобы чудики не сбежали раньше времени от откровенной издевки. Нужно вытрясти из них как можно больше информации.

— И как же ей это удалось? Магией?

Барды переглянулись:

— Не уверены… Скорее даэдровой хитростью…

— Ясно.

Бишопу порядком надоел этот разговор, и он свистнул вознице, велев трогаться, но мужики вдруг снова замахали руками, привлекая наше внимание:

— Стойте, о прекрасная из дев и могучий из воинов, теперь когда вы знаете наши горести, не поможете ли вы двум бардам в беде?..

Бишоп закатил глаза и собрался уже послать их, но я придержала его за рукав, прошипев сквозь зубы:

— Погоди, вдруг заплатят… — и продолжила уже громче, — в чем проблема, господа?

— В отступлении позорном оставили мы лютню в таверне, а возвращаться не можем — плохая примета. Если бы за ней кто-нибудь сходил, не убоявшись демона в куринном обличии, мы бы воспели его имя по всему Скайриму…

— Воспели? Это несерьезно, — я махнула вознице, чтобы тот трогался.

— Подождите! Воспели по всему Скайриму и добавили бы десять септимов.

В желтых глазах Бишопа сверкнула усмешка, а я помахала мужикам пустым кошелем:

— Воспоете по всему Скайриму и пятьдесят септимов.

— Борода Шора! Да это ограбление! Воспоем по всему Скайриму, двадцать септимов и ни септимом больше.

Я размяла пальцы, звучно хрустнув костяшками:

— Господа, новая лютня обойдется вам в сотню септимов, не меньше. Мы же с моим могучим воином в своем великодушии хотим сэкономить вам половину. Поэтому предлагаю следующее: вы воспоете наши имена по всему Скайриму и приложите к этому, скажем… шестьдесят септимов…

— Что?!

— Семьд…

— Ладно-ладно! Проклятие, женщина, ты торгуешься как каджит! Ваше имя по всему Скайриму и пятьдесят септимов.

— Идет. И половину авансом, — я протянула ладонь.