Невероятные происшествия в женской камере № 3

Чаще всего с ней ездила Соня. Она пропустила ту первую поездку в Тулу и очень сокрушалась по этому поводу (как и Аня, она считала автостоп верхом романтики). Ничего больше пропускать она не хотела. Поначалу именно это в ней Аню и привлекло: Соня казалась ей такой же жадной до приключений, как и она сама.

Аня увидела ее в первый же день в университете – они учились в одной группе. Соня сидела впереди за партой, взобравшись на стул с ногами, и грызла карандаш. У нее были вьющиеся каштановые волосы, заплетенные в короткую косичку, а когда она поворачивалась в профиль, Аня видела, что нос у нее немного вздернут. Аня сидела и всю пару рассматривала ее. На Соне была пышная юбка в цветочек и черная толстовка. В этой юбке, и в позе, и в том, как увлеченно она кусала карандаш, было что-то настолько подкупающе непосредственное, что Аня не могла перестать смотреть. Один раз Соня обернулась и тоже на нее посмотрела – прежде чем отвести взгляд, Аня успела заметить, что глаза у нее темные и очень теплые.

Несколько дней они регулярно встречались на парах, но не разговаривали, а потом неожиданно столкнулись в общежитии – оказалось, что вместе в нем живут. Соня шла по коридору с миской винограда. Увидев Аню, она так ей обрадовалась, словно они уже были друзьями. Аня даже растерялась от такого радушия.

Виноград они съели вместе. Соня болтала без умолку, забрасывая Аню вопросами. Ее интересовало все: любимые Анины фильмы, что она думает о первых учебных днях, откуда она приехала, что читает, почему выбрала этот факультет. О себе она тоже говорила, но Аня почти не заметила этого под шквалом вопросов. Она рассталась с Соней, оглушенная ее любопытством. Оно же и потянуло ее назад: Соня казалась живее и неугомоннее всех остальных, но самое главное, разговаривая с ней, Аня постоянно чувствовала себя в центре внимания. Соня интересовалась собеседником так деятельно, напористо и исчерпывающе, что одна заменяла собой всех. Ане казалось, что она находится на сцене, а из зала за ней следит Соня, ловя каждое движение. Более благодарного зрителя невозможно было представить.

Через несколько дней они уже стали не разлей вода и разговаривали, не замолкая ни на минуту. Ане казалось, что она впервые по-настоящему говорит за восемнадцать лет. Ни к кому она не чувствовала такого мгновенного обезоруживающего доверия – с Соней ей хотелось быть откровенной до неприличия. Страха она не испытывала, потому что Соня всегда разделяла и одобряла любую ее мысль. Это было упоительно – встретить человека, который так хорошо тебя понимает. Что бы Аня ни предложила – прогулять пару, залезть на крышу, поехать автостопом, – Соня соглашалась без раздумий. Она была как антенна, настроенная на Аню, и резонировала в ответ на любое слово.

Аня была так ослеплена их неожиданной схожестью, что не сразу поняла – Сонина отзывчивость объясняется не врожденным авантюризмом, а влечением к ней, Ане. Если Соня и получала удовольствие, то только потому, что находилась рядом. Это открытие было как гром среди ясного неба и сначала показалось Ане ужасно обременительным. Выходило, что все это время она пользовалась симпатией человека, принуждая его делать вещи, от которых он, может быть, совсем не в восторге. Аня чувствовала вину и смущение – ответить Соне взаимностью она не могла. Ее саму на тот момент намного больше интересовал однокурсник – и это еще не говоря о Жене, великая платоническая любовь к которой то и дело возвращалась фантомными болями.

Но Соня ничего и не просила – только продолжала самоотверженно следовать за Аней. Иногда та ловила на себе ее восхищенный взгляд. Анино чувство вины начало сходить на нет. В конце концов, рассуждала она про себя, Соня взрослый самостоятельный человек и сама принимает решения. Очевидно, ее вполне устраивает их дружба. По мере того как их отношения консервировались, Ане стало казаться вполне естественным, что Соня смотрит на нее снизу вверх, а она на нее – тепло и (самую малость) снисходительно.

Аня не замечала одного: воспринимая Сонино внимание как должное, она сама начала впадать от него в зависимость. Чем больше та ею восхищалась, тем больше Ане хотелось перед ней красоваться. Она начинала скучать, если проводила хотя бы один вечер отдельно. Ей казалось, что у нее в голове теснятся мысли, которые болтаются мертвым грузом и попусту занимают место до тех пор, пока не будут произнесены в присутствии Сони. Ане во всем требовалось ее участие. Ездить вместе автостопом стало ее самым любимым занятием. Ни с кем рядом ей не было так интересно и весело, как с Соней, и ни с кем рядом она не чувствовала себя в такой безопасности.

– Так ты, значит, митинги устраиваешь? – произнес вдруг пожилой мент, поглядывая на Аню в зеркало дальнего вида.

Вопрос застал ее врасплох – Аня так глубоко задумалась, что забыла, где находится. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к действительности.

– А вы их, значит, разгоняете? – спросила она в ответ.

Мент усмехнулся:

– Я? Да никогда в жизни. Меня на митинги не ставили и, надеюсь, не поставят.