Невероятные

Ария в удивлении отшатнулась. Неужели он знает про Эзру?

– Просто хотел тебе сказать, что вы с отцом стоите друг друга, – зло произнес Майк. Он резко развернулся, едва не налетев на девушку в форме группы поддержки. – Пока.

– Майк, подожди! – крикнула Ария. – Я все исправлю, обещаю!

Он шел, не оглядываясь. На минувшей неделе Майку стало известно, что Ария уже три года знала о романе отца на стороне. Он никак не показывал, что переживает из-за разваливающегося брака родителей. Играл в лакросс, отпускал непристойные замечания в адрес девчонок, в коридорах пытался больно щипать за соски товарищей по команде. Но Майк был как песня Бьорк[33]: с виду ветреный, веселый, довольный жизнью, хотя в душе его царили смятение и боль. Ария не представляла, как поведет себя брат, если узнает, что Байрон с Мередит собираются пожениться.

Тяжело вздохнув, она продолжила свой путь к боковому выходу и вдруг заметила, что с противоположной стороны вестибюля на нее смотрит мужчина в костюме-тройке.

– Уходите, мисс Монтгомери? – осведомился директор Эпплтон.

Ария вздрогнула, покраснела. Она еще не видела Эпплтона после того, как Шон донес в школьную администрацию на нее и Эзру. Вид у Эпплтона был не сердитый, скорее… нервный. Как будто Ария принадлежала к числу тех, с кем нужно обращаться очень и очень деликатно. Ария попыталась скрыть усмешку: Эпплтон наверняка не хотел, чтобы Ария поддерживала обвинение против Эзры, и чтобы люди обсуждали произошедшее. Это привлекло бы нездоровое внимание к школе, что само по себе недопустимо.

Окрыленная этим открытием, Ария повернулась к нему и безапелляционно заявила:

– Мне нужно уйти.

Пропуски уроков в школе Роузвуда не поощрялись, но Эпплтон не стал препятствовать ее уходу. Хоть какая-то польза от скандала с участием Эзры.

Ария быстро добралась до больницы и бегом поднялась на третий этаж, где находилось отделение реанимации. Пациенты лежали по периметру помещения, отделенные один от другого только шторками. В середине стоял длинный U-образный стол – пост медсестры. Ария миновала чернокожую старушку, выглядевшую так, словно она уже умерла, седовласого мужчину в шейном воротнике и женщину сорока с чем-то лет, которая, будто во хмелю, что-то бормотала себе под нос. Ханна лежала у стены. Странно было видеть здесь девушку со здоровыми длинными волосами, гладкой кожей и упругим молодым телом; казалось, в реанимационном отделении ей совсем не место. Огороженный закуток Ханны был завален цветами, коробками конфет, стопками журналов и мягкими игрушками. Кто-то купил ей большого белого плюшевого медведя в узорчатом платье с запахом. Ария глянула на ярлычок, висевший на лапе медведицы. Ее звали Диана фон ФюрстенМИШКА[34]. На руку Ханны была наложена гипсовая повязка, на которой уже расписались Лукас Битти, Мона Вондервол и родители Ханны.

Лукас сидел у койки Ханны на желтом пластиковом стуле, держа на коленях журнал Teen Vogue.

– «Мусс-автозагар Lancôme Soleil Flash Browner красиво ложится даже на самые бледные ноги, придавая коже мягкий блеск», – читал он. Лизнув палец, перелистнул страницу. Заметив Арию, Лукас отложил журнал. На его лице появилось застенчивое выражение. – Если верить врачам, с Ханной нужно разговаривать якобы она все слышит. Но, может быть, осенью глупо обсуждать средства для искусственного загара? Наверное, лучше почитать статью о Коко Шанель? Или про новых стажеров Teen Vogue?

Говорят, они интереснее, чем девчонки из «Голливудских холмов»[35].

Ария смотрела на Ханну, и к горлу у нее подступал комок. По обеим сторонам койки тянулись металлические ограничители, словно Ханна, как малое дитя, могла вдруг скатиться с кровати. На ее лице зеленели синяки, глаза были плотно закрыты, будто наглухо запечатаны. Ария впервые видела так близко человека в коме. Монитор, на котором отражались работа сердца и кровяное давление Ханны, постоянно пищал – «бип, бип, бип…» Арией овладела тревога. Ее не покидало ощущение, что прерывистое пиканье внезапно сменится сплошным протяжным «пи-и-и-и-и…», как всегда показывают в фильмах, когда кто-то умирает.

– Значит, врачи не дают никаких прогнозов? – спросила Ария дрожащим голосом.

– Ну, вообще-то рука ее немного подрагивает. Вон, видишь? – Лукас кивнул на правую руку Ханны, ту, что в гипсе. Казалось, ногти ее недавно накрасили ярким лаком кораллового цвета. – Это вселяет надежду. Правда, врачи утверждают, что подобное ничего не значит – они до сих пор точно не знают, поврежден у нее мозг или нет.

У Арии все внутри сжалось.

– Но я стараюсь мыслить позитивно. Подрагивание означает, что она скоро очнется. – Лукас закрыл журнал и положил его на тумбочку у койки Ханны.

– И, судя по показаниям приборов, отслеживающих ее мозговую деятельность, не исключено, что вчера ночью она приходила в сознание… но этого никто не видел. – Он вздохнул. – Пойду схожу за водой. Тебе принести?

Ария покачала головой. Лукас поднялся со стула, и Ария заняла его место. Перед уходом Лукас отбил дробь пальцами по двери.