Невероятные

Расплывчатая фигура уселась в пассажирское кресло рядом с ней. Видела Ханна нечетко и определила только, что это девушка.

– Привет, Ханна, – снова обратился к ней все тот же голос, очень похожий на…

– Эли? – выдохнула Ханна.

– Собственной персоной.

Эли наклонилась к ней, кончиками волос щекоча ее щеку.

– Я – «Э», – шепнула она.

– Что? – вскричала Ханна, вытаращив глаза.

Эли села прямо.

– Я сказала, что со мной все хорошо.

Потом она открыла дверцу машины и выпорхнула в ночь.

Зрение Ханны вновь обрело четкость. Она обнаружила себя на парковке планетария колледжа Холлис. Ветер трепал плакат с надписью «БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ».

Учащенно дыша, Ханна резко открыла глаза. Она лежала в тепле и комфорте под уютным кашемировым одеялом в своей просторной спальне. Кроха, свернувшись клубочком, спал в своей маленькой кроватке фирмы Gucci. Справа в шкафу висели в ряд красивые дорогие наряды. Стараясь дышать глубоко, Ханна пыталась сориентироваться.

– Боже, – произнесла она вслух.

В дверь позвонили. Ханна со стоном села в кровати. Казалось, голова была набита соломой. О чем ей сейчас снилось? Об Эли? О большом взрыве? Об «Э»?

Снова звонок. Кроха выбрался из постели и метался возле закрытой двери спальни. Наступило утро пятницы. Ханна глянула на будильник у кровати: одиннадцатый час. Мама давным-давно ушла, если вообще возвращалась вечером домой. Ханна заснула на диване, и Мона помогла ей перебраться на кровать в ее комнате на верхнем этаже.

– Иду! – крикнула Ханна.

Она надела синий шелковый халат, быстро собрала в хвостик волосы, посмотрелась в зеркало и поморщилась. Подбородок все еще уродовали безобразно неровные черные швы. Они напомнили ей шнуровку на футбольном мяче.

Через стекло входной двери она увидела на крыльце Лукаса. У Ханны заколотилось сердце. Она быстренько глянула на свое отражение в зеркале в прихожей, убрала за уши выбившиеся пряди. В шелковом халате с развевающимися полами она чувствовала себя непристойной толстухой – хоть в цирке выступай. Может, сбегать наверх переодеться?

Одернув себя, Ханна надменно рассмеялась. Чего это она так засуетилась? Лукас не может ей нравиться. Это же… Лукас.

Ханна повела плечами, выдохнула и открыла дверь.

– Привет, – поздоровалась она скучным тоном.

– Привет, – отозвался Лукас.

Они долго, казалось, целую вечность, смотрели друг на друга. Ханна была уверена, что Лукас слышит биение ее сердца. Ей хотелось заглушить его стук. Кроха вертелся у них под ногами, но Ханна, словно пригвожденная к полу, даже не подумала его отогнать.

– Я не вовремя? – осторожно спросил Лукас.

– Да нет, – быстро ответила Ханна. – Входи.

Отступая вглубь холла, она чуть не упала, споткнувшись о вырезанный в виде Будды дверной стопор, хотя он стоял в прихожей уже лет десять. Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и вдруг почувствовала, что Лукас крепко обхватил ее за талию. Он помог ей твердо встать на ноги, и они оказались лицом к лицу. Лукас улыбнулся уголком рта. Он наклонился к ней, прижался губами к ее губам. Ханна приникла к нему. Целуясь, они дошли до дивана и повалились на подушки; Лукас старался не задеть ее больную руку. Несколько минут слышались только чмоканье и тяжелое дыхание. Потом Ханна отвернулась от него, пытаясь перевести дух. Всхлипнув, она закрыла лицо руками.

– Прости. – Лукас сел прямо. – Зря я так, да?

Ханна покачала головой. Разумеется, она не могла ему сказать, что последние два дня только и мечтала о том, чтобы снова ощутить вкус его поцелуя. Или что ее терзало необъяснимое чувство, будто она целовалась с ним еще раньше, до того случая в среду. Но как такое возможно?

Ханна отняла ладони от лица.

– Ты вроде бы говорил, что в школе посещаешь занятия по развитию сверхъестественных способностей, – промолвила она, вспомнив, что слышала об этом от Лукаса, когда они летали на аэростате. – Значит, прочитав мои мысли, ты и сам мог бы сообразить, нужно было меня целовать или нет.

Лукас, усмехнувшись, коснулся ее голого колена.

– В таком случае, я могу предположить, что ты этого хотела. И сейчас хочешь.

Ханна облизнула губы. В животе, казалось, порхали тысячи бабочек, которых она видела в Музее естественной истории[96] несколько лет назад. Когда Лукас коснулся внутреннего сгиба ее локтя, исколотого иглами капельниц, Ханна подумала, что сейчас растает. Опустив голову, она тихо застонала.

– Лукас… я просто не знаю.

Он отстранился от нее.

– Чего не знаешь?

– Просто я… то есть… Мона…

Она беспомощно развела руками. Обругала себя, что двух слов связать не может, хотя, по большому счету, она и сама не понимала, что пытается сказать.

Лукас вскинул брови.

– Что Мона?

Ханна взяла мягкую игрушку-собаку, которую отец принес ей в больницу. По идее, это был Корнелий Максимиллиан – персонаж, которого они придумали, когда Ханна была младше.

– Просто мы снова стали подругами, – тихо произнесла она, надеясь, что Лукас все поймет без лишних объяснений.

Лукас откинулся на спинку дивана.

– Ханна… по-моему, тебе следует быть осторожнее с Моной.

Ханна уронила на колени Корнелия Максимиллиана.

– Это ты о чем?